— Тош, — в панике позвала я парня: — Антон, проснись! — Но бедняга так намучился со мной, что даже не пошевелился. Тогда я развернулась в его объятиях, осторожно погладила по лицу и волосам, отчего парень забавно сморщился и попробовал перевернуться на другой бок, но я ему не дала: — Антон, проснись, это очень важно. Как зовут твою маму?

Я почувствовала, что друг проснулся (хоть и не открывал глаз) и теперь усиленно соображал, что мне от него надо:

— Татьяна Ивановна, — ответил он спустя пару секунд. — А тебе зачем?

— Затем, что она пришла. И, кажется, очень скоро поймёт, что в квартире не одна.

— Угу, — нахмурился парень. Он всё-таки открыл глаза, а потом сел и решительно заявил: — Так. Ты лежи здесь. Не вздумай вставать, поняла? А я сейчас пойду и поговорю с ней.

— А что ты ей скажешь? — Задала я вопрос, мучивший меня на данный момент больше всего.

— Ну, придумаю что-нибудь. Постараюсь придерживаться той версии, которую написал ей в записке. Скажу, например, что тебя украли и увезли в другой город, а я с друзьями поехал тебя спасать. Потом мы неделю в гостинице отсиживались, тебя в порядок приводили. А потом домой поехали. Ты не переживай, я найду что ей сказать.

— Хм, ну не знаю. В твоём рассказе так много пробелов. Кто меня украл и зачем — совсем ничего не понятно, а она ведь наверняка спросит, — посетовала я, но тут снова услышала шаги и удивлённое восклицание. Мы переглянулись и поняли, что детали обсуждать совершенно некогда. Я заторопилась и попросила, кинув взгляд в сторону стула, где сушилась моя одежда: — Слушай, ты не мог бы задержать её подольше? Мне бы переодеться.

— Не надо, Ника. Твоя одежда ещё не высохла, ты опять замёрзнешь. Не переживай, я сочиню какую-нибудь сказочку, что на обратном пути, ты случайно упала ну, скажем, в реку. Этим и объясним и твой внешний вид, и плохое самочувствие. И помни, ни слова ей о драконах и других мирах — она всё равно не поверит. Говорить, если что, буду я, ты, главное, поддакивай и кивай в нужных местах. Поняла?

Я не стала спорить. В конце концов — это его мама, ему и виднее как с ней разговаривать. Антон ушёл, а я лежала и судорожно прислушивалась к звукам из слегка приоткрытой двери. Послышался спокойный голос друга, затем резкий вскрик и звон разбитой посуды, потом снова голос Антона с какими-то успокаивающими интонациями. Слов было не разобрать. Так что я лишь по интонациям могла угадывать как проходит разговор. А проходил он поначалу на повышенных тонах и, кажется, со слезами. Но постепенно всё успокоилось, и голоса зазвучали более приглушённо.