Если честно, мне стало её жалко. Я вдруг представила, что мой будущий сын также ничего не будет мне рассказывать, и как я себя при этом буду чувствовать. Но с другой стороны, я и Антона тоже понимала: если такой впечатлительной женщине, как Татьяна Ивановна, рассказывать не всё, а хотя бы половину, она же будет беспокоиться ещё сильнее и вообще до нервного срыва себя доведёт! Про правду я уж вообще молчу. Поэтому, с сомнением взглянув на собеседницу, я несмело пробормотала:

— Понимаете, Татьяна Ивановна, я плохо помню, что там происходило. Мне было так страшно! И даже не знаю, что это был за город, в который меня увезли — мне же глаза завязали, связали, пока мы ехали, а потом всё время держали в помещениях без окон. Уж каких только ужасов я себе не придумала, пока меня везли: и что меня в рабство хотят продать, и что на органы могут разобрать, — тут я старательно припомнила все «пугалки», которыми меня стращала мама, когда я возвращалась с прогулок слишком поздно. — Или что на мне собрались ставить какие-нибудь запрещённые эксперименты с наркотиками. Я чуть с ума не сошла от ужаса, пока мы ехали. Но всё оказалось гораздо проще… — Я невольно замолчала, решая стоит ли продолжать. Но Татьяна Ивановна смотрела на меня с такой надеждой, что слова сами начали выпрыгивать изо рта: — За мной давно уже таскался один дяденька. Он намного старше меня. И богатый к тому же. Но мне он никогда не нравился, — продолжала я вдохновенно сочинять на ходу, припомнив сериалы, которые мама с Риткой иногда смотрели по телевизору, а потом обсуждали на кухне. — Он сначала пробовал за мной ухаживать и дарить подарки, но я сразу объяснила, что он мне не интересен. Тогда этот тип начал следить за мной. Я это заметила не сразу. Точнее, вообще не заметила — мне же казалось, что мы всё выяснили, и я не ожидала ничего подобного. Но мои подруги на слежку внимание обратили и сказали мне. Тогда я испугалась. И разозлилась. Позвонила этому мужику и наорала, чтобы оставил меня в покое, а не то я на него мужа своей сестры натравлю. Ромка восточными единоборствами занимается и призовые места занимает. Он бы меня в обиду не дал. Ну так вот. Мужик, наверное, обиделся. А может проучить меня вздумал. Устроил это похищение. А потом всё пытался меня уговаривать с ним… Ну, вы понимаете, — покраснела я от своего вранья. — Я, естественно, не соглашалась. И он… Ну… Решил, что и без уговоров может прекрасно обойтись, — я так увлеклась собственным рассказом, что видела всё как на яву, и от развернувшейся перспективы меня аж передёрнуло. — Всё бы закончилось очень плохо, но ваш сын успел вовремя. Я потом узнала, что один наш знакомый видел, как меня в машину запихивали и рассказал ему. Тогда Антон свистнул своим ребятам и, уж не знаю каким способом, выследил, где меня держат. Потом я совсем плохо помню, что было. Из памяти выпал целый кусок, — жалобно «призналась» я жадно слушавшей меня женщине. — В себя пришла уже в гостинице, где ваш сын за мной ухаживал. Он сказал, что больше тот тип меня не потревожит. Мне трудно было в это поверить, ведь тот мужик — богатый, а у богатых всегда есть связи и длинные руки, вы же знаете, — грустно вздохнула я, и Татьяна Ивановна согласно закивала. А я замолчала, лихорадочно соображая, как найти «управу на зарвавшегося богача».