Что стараются, было ясно и без его пояснений. Только Корр, наконец-то, ощутил, как его заледеневшие ноги начинают чувствовать колкость сурового носка, а к ним уже опять бежала та же молоденькая девчонка, теперь с двумя большими парящими кружками.

— Попробуй, это что-то вроде глёга, только они его на сидре делают, а не на красном вине, как в Эльмерии принято. Яблочком пахнет, — посоветовал эльф, тянясь к кружке, и забирая ее прямо из рук девушки.

Действительно вкусно и немного необычно, оценил Корр поданное питье. Но вдумчивой дегустации не вышло, поскольку следом и пожрать принесли. А его организм, отогреваясь в целом, к этому моменту совсем расслабился и волю получил желудок. И вот именно его требование мягким выражением «хотелось бы покушать» назвать уже было нельзя. Поэтому первая глубокая тарелка, наполненная чем-то мясно-овощным, жидким и горячим, была вычерпана так быстро, что даже толком распробовать ее составляющие Корр не успел. И только после этого, вздохнув чуток и поцокав обожжённым языком, он принялся за следующее, что появилось на столе.

Толстые сосиски, еще булькающие горячим жирком по лоснящейся кожице и сочная распаренная капуста, исходящая под ними острым квашенным духом. Клубеньки, бликующие желтым от сдобрившего их топленого масла, и ломти темной кабанятины, к жаренной корочке которых пристали можжевеловые ягодки, с которыми их, похоже, мариновали, чтоб изгнать из мяса запах зверя. Целая гора огурчиков, хрустких даже с виду, и розовая буженина с белыми прослойками на срезе, щедрыми кусками разложенная по блюду вместе с ломтями какой-то птицы…

Вот какой, Корр уже сказать не мог, поскольку ставший вдруг тесным дублет, попробовать ее не позволил. Ворон честно пытался и даже тот малый дублет расстегнул, но… верх поддержали и штаны. А развязать их, в присутствии все той же молоденькой и трепетной девицы, что почти не уходила от стола, подавая и убирая, он не решился.

А влив в себя под все это дело еще одну кружку того же горячего яблочного пойла, Корр и вовсе понял, что — все! Сил больше ни на что не осталось, даже на тяжелые мысли о главном деле, которые последние дни терзали его и которые он устал отгонять, занимая мозги всем, чем не попадя. Так что, стоило его носу коснуться подушки, хрустнувшей накрахмаленной наволочкой, как он провалился в крепчайший сон.

Утро же началось для него с криком петуха, который разорялся, кажется, под самым окном. Ощущение было, что только что лег — так коротка показалась ночь без всяких суетных сновидений. Но, как ни странно, чувствовал он себя хорошо, отоспавшись на славу. И предстоящий день, который должен… просто обязан принести решение их проблем, растерянности от своей неопределенности, как давешний, не вызывал.