— Я всё равно не понимаю, почему ты хочешь отправиться туда один, — заметил эльф вечером, когда мы с ним остались вдвоём, расположившись в полутёмной гостиной с чашками чая. В камине весело потрескивал огонь, и я блаженствовал, уютно устроившись в кресле рядом со столиком. Вопрос Эльвинга выдернул меня из этого состояния, и я некоторое время пытался сообразить, чего он хочет.

— Понимаешь, мне трудно вот так ответить. Прежде чем что-то предпринять, я хочу сам во всём разобраться. С одной стороны, этот человек — негодяй, раз бросил Рона. Но тут может быть скрыто ещё что-то. Насколько он виноват в смерти матери Рона и виноват ли вообще? И самое главное — стоит ли сообщать новости Рону? Именно это я и хочу выяснить. А значит, я должен понять, что за люди его родственники. Может, тот человек уже раскаивается в своём преступлении и захочет принять Рона? Ведь не убил же он тогда младенца! Подбросил, но не убил. А что было проще?

— Это я понял. Я не понимаю, почему ты хочешь ехать один.

— Потому что так легче получить сведения. Я хочу поближе познакомиться с его родственниками. Понять, что они за люди. А для этого я собираюсь войти к ним в дом. Толпа за спиной может сильно помешать мне в этом. Понимаешь?

Эльвинг неуверенно кивнул:

— Кажется, да.

— А ты сам-то как провёл время? Мы ведь даже не говорили с тобой после твоего возвращения, господин посол, — насмешливо спросил я.

— А, — Эльвинг махнул рукой. — Ерунда. Не скажу, что мне обрадовались, но и тронуть посла трёх стран не посмели. К тому же, как и предполагал Мервин, Сверкающий уже насолил и моему народу. Не только я пострадал от козней его агентов. Просто я оказался единственным, кто пострадал от злопамятности разоблачённого агента.

— То есть? — не понял я.

— Сверкающий не разменивается на пустяки. Если он что-то делает, то это должно принести ему пользу. Поэтому он подобным методом устранял своих противников — глав семей, которые выступали против него, их советников. Я в этом списке оказался случайно, единственный, кто пострадал из-за мести разоблачённого агента. Впрочем, нет худа без добра, этим я, кажется, спас того, против кого действительно готовилось покушение. Это открылось уже после моего изгнания.

— Но почему тогда не отменили изгнания? — недоумённо спросил я.

— Потому что главенство в семье заняли родственники убитого мной. Они и слышать не хотели о моём прощении, — поморщился Эльвинг. — К тому же они не хотели признавать свою неправоту.

— Ну и чем закончилась твоя миссия? — спросил я, чтобы переменить не очень приятную для эльфа тему.