— Хм! — Ольга цокнула языком. — Хорошее выражение, надо будет запомнить. Но не кажется ли тебе, что подозревать этого милого человека уже чересчур?

— Можешь считать, что я параноик, но мне здесь не нравится. Слишком всё хорошо, чтобы быть правдой. Смотри, он говорит, что помогает всем беженцам, но дом этот не очень велик. Сколько в нём можно разместить людей? Если он решил помогать, то почему бы ему не устроить палаточный лагерь? Сейчас лето, тепло, а в таком лагере поместилось бы гораздо больше людей.

— Может, он не может помочь стольким людям сразу?

— Зато может отдать свой дом целиком беженцам и устраивать такие угощения?

— Но ведь мы дети, поэтому он и накормил нас так.

— Хм, возможно. Однако весь этот дом напоминает мне мышеловку, а всё остальное — тот самый бесплатный сыр. Вот что, сегодня мы здесь переночуем, а завтра уйдём.

— Тебе всегда опасности мерещатся. — Рон фыркнул. — А ты подумал о Роксане? Здесь у нас хоть крыша над головой будет.

— Подумаем, — нехотя согласился я.

До вечера мы с Ольгой бродили по городу, прислушиваясь к разговорам людей, оставив Рона и Роксану в доме Грогия Ворклава. Основной темой разговоров была война. При этом очень хорошо работала пропаганда Сверкающего, которая убеждала всех, что союзники хотят разрушить империю и вернуть эпоху королевств, поскольку они опасаются появления новой силы, могущей бросить им вызов. И этому верили. Люди готовились к войне. Готовились серьёзно и основательно. В город свозились припасы, добровольцы тренировались на площадях сражаться на мечах. Некоторое время мы с Ольгой наблюдали за такой тренировкой из толпы других детей, которые с восторгом следили за своими будущими защитниками. У многих там были братья или отцы.

— Но это несерьёзно, — хмуро заметила Ольга, когда мы выбрались из толпы. — Нельзя научиться владеть мечом походя. Для этого нужны серьёзные тренировки, и не по два часа в день, как это делают они.

— А им и не надо хорошо владеть мечом, — возразил я. — Копьё они удержат, и ладно. Один на один им сражаться вряд ли придётся.

— Верно, но они всё равно не будут серьёзными противниками для настоящих солдат.

— Будут. Поверь мне. Ибо они будут сражаться за то, во что верят, за будущее своих детей. Знаешь, если бы удалось убедить их, что мы сражаемся не против империи, а против Сверкающего… но это только мечты.

— Вот именно.

Мы ещё походили по городу, но везде наблюдалась одна и та же картина: купцы несли деньги, жертвуя их на войну, крестьяне толпами шли записываться добровольцами в полки, отовсюду свозилось оружие, обмундирование, продовольствие. В дом Грогия мы вернулись уставшими и подавленными. По всему выходило, что эта война лёгкой не будет. И самое неприятное заключалось в том, что за Сверкающего будут сражаться те люди, которые сами же потом и пострадают от него. Не важно, что сейчас он справедливый правитель, но ведь недаром его называют «маг смерти». Не может человек быть хорошим, если для подпитки своих сил он использует жизни других людей. И ведь поговори с кем-нибудь из этих добровольцев, что стекались сейчас в армию Сверкающего, о магах смерти, и все будут проклинать их, говорить об их жестокости, об их подлости и коварстве. Но переведи разговор на Сверкающего, и сразу все глупеют на глазах. Они как будто не хотят замечать, что Сверкающий и есть тот самый маг смерти, о ненависти к которым они распространялись минуту назад. Они с гордостью начнут говорить о его справедливости, о его законах, о том, что при нём всем стало жить лучше, что он прекратил разбои на дорогах, прекратил кровавую усобицу королевств. И никто не хотел слышать о том, что рано или поздно, но сущность чёрного мага возьмёт верх, и тогда эту самую кровавую усобицу люди будут вспоминать как эпоху невиданного благоденствия. Но что хуже всего, пострадает и весь остальной мир. Это будет как болезнь. Весь этот остров будет походить на гигантскую кровоточащую рану на теле этого мира. И болезнь будет распространяться, захватывая новые области. И эти, в общем, всем известные истины никак не хотели проникать в головы жителей империи. Они видели, что сейчас хорошо, а что будет завтра… пусть об этом голова болит у кого-нибудь другого.