— Мама! Где моя мамочка?! — закричала Эль, каким-то чутьем поняв, что той не только нет рядом, но и нигде в доме.

— Папа, миленький, любименький, где моя мамочка?! — голосила она, вырываясь из отцовских объятий. — Ее забрал противный дядька?! Почему красивые змейки не спасли ее? Почему ты не защитил ее?!

— Элюшка, доченька, мама просто уехала. Ее никто не забирал! — отвечал отец, сам чуть не плача.

— Почему она уехала без нас?! Она что, больше нас не любит?!

— Любит, солнышко, любит. Потому и уехала. Так надо! — говорил отец, прижимая ее к себе и не давая вырваться и бежать на улицу, догонять мать.

Эту фразу: «Так надо!» Эль ненавидела до сих пор. Кому надо? Зачем надо? Этого она порой не могла понять и взрослым-то умом, а что уж говорить о девочке, которой всего четыре зимы?

А тогда, в объятиях отца, просто почувствовала, как вокруг нее сгустились черные тени, которые и отгородили ее светлую и радостную сегодняшнюю жизнь непроглядной стеной от будущего.

Потом, после того как они кое-как потрапезничали холодной простоквашей и вчерашним хлебом, она стояла у порога возле груженой доверху телеги и ждала пока отец закончит заколачивать досками двери и окна их дома.

Поняв, что они уезжают из их домика, малышка было кинулась искать кота, но папа остановил ее, сказав, что тот ушел с мамой. Это дополнительное предательство тогда тоже больно ударило по девочке, усугубив обиду на мать.

К тому моменту уже рассвело, и за забором стал собираться народ. Люди, которые еще вчера были к ним доброжелательны и по-соседски внимательны, теперь выкрикивали в их сторону злые слова и бросали недобрые взгляды через ограду. А когда они выехали за ворота, мальчишки и девчонки, еще вчера бывшие малышке друзьями, вдруг принялись кидать камни в сидевшую поверх вещей на телеге Эль, выкрикивая при этом:

— Ведьмино отродье! Поганка вонючая! Уезжай отсюда к своей мамочке-отравительнице!

А еще за спинами соседских теток Эльмери разглядела «противного дядьку», тот стоял и ухмылялся — гадко и довольно.

Большего она разглядеть не успела, отец развернулся и накинул на нее одеяла, укрыв от сыпавшихся со всех сторон камней. А сам, понукая лошадь, погнал к дороге на Старый Эльмер. Что их окружало в пути, девочка не помнила — те черные тени, что окружили ее еще с утра да горькие слезы ничего толком ей разглядеть и не дали.

Поселились они на одной из торговых улиц Эльмера, в комнатах над лавкой отца. Как он пытался объяснить дочери, место это, в старой, еще эльфийской части города, считалось очень хорошим. Но малышке, привыкшей к просторам сельской местности, это «хорошее место» казалось тесным, темным и грязным.