— Я… любл… — начал Дориан, но его слова внезапно оборвались, когда его массивная грудь раскололась на части, и каменные ворота неумолимо соскользнули вниз, раздробив то, что оставалось в них на пути, на мелкие части, и разбросав более крупные осколки в стороны.

Магия близнецов схлопнулась, и они без чувств попадали на землю. Кровь у них стала течь теперь и из носа.

Дориан Торнбер умер.

Будь во вселенной хоть какая-то истинная справедливость, их накрыла бы безмолвная тьма, чтобы скрыть их горе, и оказать почтение погибшему рыцарю. Однако мир был жесток — туннель, в котором они стояли, был хорошо освещён теми же самыми зачарованными светильниками, которые Мордэкай расставил по всей Мировой Дороге. Теперь они стояли с ланкастерской стороны ворот, в маленькой крепости, построенной менее чем в миле от самого замка Ланкастер.

Свет, так манивший их прежде, сейчас казался резким и жестоким. Все кроме близнецов стояли, ошарашенные и переполненные эмоциями. Роуз Торнбер пришла в движение первой, невнятно ругнувшись и оттолкнув от себя Сэра Игана. За этим она выдала более внятное предупреждение:

— Ещё раз схватишь меня так, и ты — покойник! — сказала она. Её гнев был столь велик, что она подчеркнула свою презрительную угрозу, плюнув в его сторону.

Никто ничего не сказал, и не пытался утешить её, хотя Иган попробовал извиниться:

— Прошу прощения. Другого выхода не было.

Мойра Сэнтир и Пенни осматривали близнецов, на их лицах явно читался страх… две матери, разделявшие одно и то же беспокойство.

Никем не видимый и оставшийся без присмотра, Грэм Торнбер рылся в каменном крошеве на земле. Среди расколотых плит мостовой лежали сверкающие осколки бритвенно-острых кристаллов, останки его отца. Его взгляд затуманился от слёз, но карминный отсвет привлёк его внимание, и, протянув руку, Грэм нашёл искомое. Трясущимися пальцами он робко поднял гигантский, похожий на рубин камень, бывший сердцем Дориана. Он спрятал находку в свой мешочек, пока никто не заметил.

Шаги по гравию сказали Грэму, что к нему приблизилась его мать, и, развернувшись, он принял её объятия. Элиз Торнбер присоединилась к ним секундой позже, и они плакали вместе — жена, мать, сын, и даже маленькая дочь, хотя пройдёт много лет, прежде чем Карисса сможет полностью понять свою потерю.

Глава 31

Глава 31

Рассвет был медленным и обыкновенным — неторопливое освещение горизонта, почти лишённое цветной пигментации, которая так нравится поэтам и влюблённым. С момента моего последнего отбытия прошло три дня, и я прибыл в предрассветные часы.