На самом деле, я не думал об этом в положительном ключе, но я не хотел оскорблять его чувства. Вместо этого я ещё больше расширил наше непонимание:

— «А тебе не понравится возможность поваляться с Пенни?!» — обвинил я.

Где бы ни было физическое лицо Уолтэра, я знал, что он наверняка покраснел. Его всегда было так легко смутить. Я чувствовал, как он эмоционально заколебался. На миг он едва не потерял хватку на мне, что отправило бы меня в плавание обратно в пустоту.

— «Ты действительно так глуп, как утверждает Графиня!» — упрекнул он меня.

— «Только подожди, вот посидим годик в твоём лысом черепе», — пригрозил я, — «и ты начнёшь гадать, зачем тебе вообще нужны были все эти лишние мозги».

— «Ох», — донеслась его мысль, казавшаяся странно подавленной, будто он только-только что-то осознал.

— «Но если серьёзно», — снова обратился я к нему, — «то я это ценю, Уолтэр. Я знаю, как трудно было отправиться туда, куда отправился ты, но это — плохая идея. Отпусти меня».

Тут вмешался ещё один разум. Слова Гарэса Гэйлина эхом отдались вокруг нас, будто он кричал через большую пропасть:

— «Я готов».

— «Пора уходить», — сказал мне Уолтэр. — «Я уже устал от тебя тут», — добавил он, и отпустил меня, начав выталкивать прочь.

Вот тебе и друг.

Рядом с ним действовала ещё одна воля, которая тянула меня синхронно с его толканием, и вместе они запихали меня в ещё одно тело, ощущавшееся более молодым, более живым. Сердце билось мощно, отдаваясь вокруг меня гулкими ударами, и я почти автоматически начал устраиваться.

Гарэс был там рядом со мной, но его разум стал уходить почти сразу же после того, как я присоединился к нему. Меня обуяла внезапная тревога, когда я задумался, совершал ли он самоубийство. Я уже успел определить, что моё новое тело принадлежало ему, вплоть до рыжих волос у него на подбородке.

— «Расслабься», — сказал он мне. — «Прими дар. Скоро ты поймёшь».