— Я думаю, мы миновали точку перелома, — сказал я, возобновляя наш разговор. — Простая часть нашей задачи окончена. Настало время сложной части.
— Точка перелома? Сложной? — сказал Уолтэр с выражением лица, которое явно говорило «я хочу домой». К сожалению для него, мы и так уже были дома.
— Точка перелома… комната поглощает используемую им силу. Чем больше он бросает на чары, тем мощнее они становятся. Опасная часть была в начале, когда чары были относительно слабы. Если бы он использовал тогда всю свою силу, то мог бы проломить их раньше, чем им удалось бы его удержать, — объяснил я, прежде чем добавить гораздо более громким голосом: — Но так называемый Бог Правосудия был для этого слишком осторожным! — высказал я слова, предназначавшиеся для ушей Карэнта, и он ответил зародившимся криком. Однако биение становилось всё слабее и слабее.
Бог— Так в чём же сложная часть?
Я поморщился:
— Его брат, Дорон, всё ещё там, наверху. Нам нужно разобраться с ещё одним богом.
— Пожалуйста, Мордэкай! — послышался из-за железной двери голос Карэнта. — Мы можем договориться. Я теперь вижу, что был неправ, желая тебя наказать.
— Договариваются обычно до того, как вторгнуться в чей-то замок и попытаться убить всех внутри, — громко ответил я.
В голосе бога звучало отчаяние:
— Я могу помочь тебе. От этого яда есть противоядие. Оно может спасти тебе жизнь.
Я боялся, что он может сказать что-то подобное. Это было самым соблазнительным, что он мог предложить — новая надежда на жизнь для умирающего человека. Если он не лгал, то моя жизнь была в его руках, так же, как я держал в своих руках его жизнь, заточённую в камеру Железного сердца. Ситуация была, по сути, патовой. Что хуже, лишившись своей силы, я не мог надеяться контролировать его или заставить повиноваться, если бы согласился его выпустить. Если я его выпущу, то он вне всякого сомнения изменит своему слову, и вся моя работа пропадёт втуне. Даже если он сдержит слово, то всё равно будет волен вернуться позже. Если моей целью было избавить человечество от духовных паразитов, то таким образом я бы упустил эту цель ради спасения своей собственной жизни.
В конце концов, выбора особого не было.
— Да чтоб ты в ад провалился.
Голос бога теперь звучал устало:
— Ада нет, смертный, но остаток твоей жизни может пройти в раю, если ты меня выпустишь.
Я почувствовал, как во мне снова всколыхнулся гнев, когда я ответил:
— Ещё как есть. Ты сейчас пялишься прямо на него, на железную тюрьму, где кроме собственного общества ничего тебе не светит целую вечность… или сколько там ты продержишься — и что самое лучшее, ты забрался туда по собственному желанию.