— Он всё ещё в постели. Я послала за похоронником, но он ещё не пришёл, чтобы его забрать. Вы хотели бы его увидеть?

Роланд вежливо отказался, но минуту-другую спустя я не смог удержаться, и заговорил:

— Думаю, я бы хотел увидеть его, если ты не против.

— Конечно не против, — с мокрыми глазами сказала Марисса. — Ты был ему таким же братом, как и Роланд.

Я бросил взгляд на Роланда, и он тоже кивнул:

— Я подожду здесь, иди, — сказал он мне.

Войдя в его спальню, первым делом я заметил цвет его лица — его кожа была необычно бледной, почти серой. Мышцы его лица расслабились, отчего оно казалось вытянутым. Я лишь минуту смотрел на него, прежде чем отвести взгляд. Вместо этого я начал рассматривать детали его спальни, не из любопытства, а из-за интереса к его недавней жизни. Помимо нескольких книг и кучи поспешно набросанных записок, здесь было почти не на что смотреть. На его письменном столе я нашёл переплетённый в кожу тяжёлый дневник, озаглавленный «О Природе Веры и Магии». Я мгновенно понял, что в нём наверняка содержалось основное сосредоточение его учёного труда о магии, которым он занимался последние несколько лет, но чтение его бумаг будет задачей на другой день.

На стуле в боковой части комнаты лежал его длинный плащ. Марк, наверное, нуждался в нём вечерами, поскольку, как я выяснил прошлой ночью, в пустыне жарко лишь днём. Я положил на него ладонь, чувствуя текстуру шерсти, а затем взял его на руки. Один, без свидетелей, я осел на стул, и зарылся лицом в тяжёлый плащ. От него шёл знакомый запах, и мои эмоции наконец высвободились.

Я рыдал как ребёнок, резко втягивая воздух, и выпуская его мощными, сотрясающими всхлипами. Стесняясь, я пытался не издавать ни звука, пока плакал, но от моих попыток было только хуже. Моё восприятие окружающего мира сжалось, и я превратился в одинокий комок страданий, пока не почувствовал тёплую ладонь на плече. Роланд и Марисса вошли, не замеченные мной. Они обхватили меня руками, и я оказался окружённым ими в неуклюжем тройном объятии. В тот день это было нашим единственным утешением.

* * *

Остаток недели прошёл ураганом. В конце концов взяв себя в руки, я создал круг в Албамарл. Уведомление Джеймса о смерти его старшего сына было одним из самых трудных дел, какие я только мог вспомнить.

Маркуса похоронили в Аградэне в день нашего с Роландом прибытия, но неделю спустя Джеймс справил по нему поминальную службу. Она была закрытой, присутствовали в основном Ланкастеры и те из Камерона, кто были близки с Марком. Меня попросили взять слово, и я взял, но по сей день не могу вспомнить, что я говорил.