— Всё будет хорошо, Мордэкай. Мы все здесь для тебя. Придёт Уолтэр, и он позаботится, чтобы ты выжил, пока мы это не исправим, просто оставайся со мной, — с льющимися из глаз слезами сказала мне Пенни. — Пожалуйста, — молила она, — просто оставайся со мной… не умирай, слышишь меня!?

«Я скорее утону, если ты продолжишь плакать надо мной» — подумал я, но не имел никакой возможности передать ей это. Чтобы успокоить её, я протянул руку вверх, мягко коснувшись ладонью её щеки, и её кожа лучилась восхитительной теплотой, наполняя меня каким-то приятным ощущением. В то же время её глаза расширились от шока и страха. Быстрее, чем я полагал возможным, она рывком выпрямилась, отскакивая от меня. Её отторжение было самым болезненным из всего, что я когда-либо испытывал, создав в моей груди незамедлительное и неожиданное одиночество.

«Почему?»

— Его больше нет, Дориан! Это — не он… он умер! — закричала она душераздирающим голосом. Я никогда не хотел услышать в её голосе такой надрыв боли и эмоций. Это был скорбный вопль женщины, которая только что всё потеряла.

— Что? — озадаченно спросил Дориан.

Пенни обнажила свой меч, выставив его перед собой:

— Он обратился, Дориан! Он мёртв… он — один из них! — хрипло закричала она с опухшими глазами и капающими с носа слезами. — Почему!? — воскликнула она, выплёскивая в небо своё горе.

Я сел, и мои мысли заметались, когда я попытался найти способ их успокоить. Определённо, я чувствовал себя странно, и у меня, вероятно, было сотрясение мозга, учитывая то, насколько незнакомо выглядел мир вокруг, но я не умирал. Я посмотрел на своего друга, ища поддержки, поскольку Пенни, видимо, лишилась разума.

Дориан уже приближался, держа в одной руке меч, а другую, со снятой перчаткой, протягивая мне. Я вытянул свою собственную, полагая, что он собирался поднять меня на ноги, но как только наша обнажённая кожа соприкоснулась, он шагнул прочь с болезненным выражением на лице:

— Это правда, — сказал он с лицом, искажённым ужасной гримасой горя, одновременно двигая своей рукой с мечом… готовясь нанести удар.

И тут я увидел в его глазах смерть… убийственную решимость человека, который должен сразить своего лучшего друга, и я никак не мог его остановить. Я тупо пялился на него, онемев от горя и печали, когда осознал, что они сочли меня обернувшимся. «Они думают, что теперь я — один из шиггрэс, но это не так. Я — всё ещё я». Поза Дориана изменилась, и я знал, что он сделает… что он обязан был сделать… что мы всегда делали с шиггрэс. «Порубить на куски, и сжечь».