Убрав руку, он снова заговорил:

— Конечно, я лгу. Как только закончу с тобой, я разберу этот купол на части, и уделю всё своё внимание остальной твоей семье. Жаль только, что я не могу оставить тебя в живых, чтобы ты мог это увидеть — ты слишком опасен, чтобы игнорировать тебя. Готов поспорить, что ты жалеешь, что не усвоил этот урок раньше… не так ли? Ты почти победил.

Я силился что-то сказать, но ничего не получалось, и я сумел лишь сплюнуть на землю ещё крови. Мои силы иссякли, моя магия была слаба и совершенно бесполезна против стоявшего надо мной существа. Моей единственной надеждой были мои способности архимага, но я больше не мог слышать голоса земли и ветра. Они тонули в диссонирующем плаче голоса смерти, громкого и непрерывного.

Этот ужасный звук усилился, когда Тиллмэйриас снова нагнулся, положив ладонь мне на шею:

— Что ты там недавно говорил? У тебя дома есть коллекция богов? Твоё хвастовство не имеет для меня смысла. Я — последний хранитель знаний Ши'Хар, и мой народ создал богов. Чего бы ни достигло ваше звериное племя, в наших глазах вы всегда будете не более чем животными.

Последним, что я видел, были его ужасные глаза, ненавистно пялившиеся на меня сверху. Последним моим сожалением было то, что я не мог сострить в ответ, прежде чем потерял сознание. «Дурацкая сломанная челюсть», — подумал я, и тьма отсекла меня от мира.

Глава 41

Глава 41

Во тьме я увидел лишь один огонёк, но по мере того, как я фокусировал на нём своё внимание, он рос, пока я не обнаружил, что сижу рядом с ним, рядом с одинокой свечой в тёмной комнате. Передо мной был стол, и напротив меня сидел другой человек, которого я узнал.

— Привет, — дружески сказал я.

— Привет, — с самодовольным выражением ответил мой близнец. Я сразу же понял, что мой альтер эго был таким же умником, как и я, заносчивый ублюдок.

— Где я? — спросил я, решив не затягивать разговор.

— Это — наш конец… или начало, в зависимости от твоей точки зрения, — сказало моё второе «я».

— Слушай, — сказал я своему двойнику, — я знаю, как сильно мне нравится быть таинственным, но как насчёт того, чтобы отбросить околичности, и просто говорить как есть. Скоро и этот сон тоже исчезнет.

— Не совсем так, — ответил другой я. — Время — иллюзия. В некотором роде, этот разговор будет длиться вечность… в другом — он уже завершился… а для некоторых — лишь начался.

Я застонал:

— Я уже начинаю желать, чтобы он закончился. Если это — посмертие, то прошу, вычеркни меня из списка.