— Я думаю, он хочет, чтобы ты посмотрел на люстру, Морт, — мягко сказала рядом со мной Пенни.

Я согласно кивнул:

— Где Маркус? — спросил я её. Теперь моей единственной надеждой было то, что его богиня сможет сделать недоступное мне, но время утекало.

Дориан явился и ответил на мой вопрос:

— Он в Ланкастере, Мордэкай. Он отправился туда вчера, там ребёнок заболел.

На меня накатила чёрная волна, но я оттолкнул её. Отчаяние никому не поможет. Я снова осмотрел раны — мне придётся справиться как смогу, снаружи. Я начал вытаскивать древко стрелы, пытаясь заштопать повреждённое лёгкое по мере извлечения наконечника. Мой отец дёрнулся от боли, и наконечник глубже врезался в его сердце. Я убивал его. Я ощутил, как его сердце забилось чаще, слишком часто, пока оно силилось толкать кровь через его тело.

Наблюдение за тем, как он боролся, разрывало мне сердце, и я сделал то единственное, что мне оставалось… я стал глушить боль, подавляя сигналы, которые посылали его нервы. Их было так много, что я не мог быть уверен, что делал, но его тело стало расслабляться. Его сердце замедлилось, и его грудь расслабилась.

— Ройс? — услышал я над плечом голос моей матери. Оглянувшись, я увидел её стоящей там, со спокойствием на лице, но во взгляде её я видел страх, страх потерять единственного самого важного для неё человека. Это был взгляд, разорвавший мою душу, потому что я знал, что не мог сделать ничего, чтобы это предотвратить.

Она села напротив меня, и убрала волосы с его лица. Я увидел, как их взгляды встретились, как это уже случалось тысячи раз, передавая друг другу чувства, которые я никогда до конца не понимал.

— Ничего, дорогой, я буду в порядке, — сказала она ему. Он попытался что-то произнести, но голос ему отказал. — Мордэкай о нас позаботится, не волнуйся. Я знаю, что ты меня любишь. Расслабься, тебе нужно отдохнуть.

От этих слов я расклеился, и зарыдал как ребёнок — безнадёжно и неуправляемо. Печаль человека, который знает, что больше никогда не сможет вернуться домой. Моя жизнь менялась, и надёжность и безопасность, которые мне давал отец, скоро исчезнут навеки. Окружённый толпой друзей и близких, я чувствовал себя одиноким как никогда.

Мой отец умирал долго. Он был гораздо сильнее, чем я мог представить, и его тело боролось за каждый вздох ещё долго после потери им сознания. Мне было слишком больно смотреть на это, и в конце я мягко остановил его сердце, ускорив его кончину. Когда с этим было покончено, я сел, без всякого выражения уставившись в пространство, онемевший и усталый.