Я серьёзно обдумал её вопрос:

— Х-м-м, вероятно — в день, когда умер мой отец. А что?

— Ты всё это время был тихим. Ты никогда не улыбаешься, не говоришь… если только не отдаёшь команды. Ты кажешься одержимым грядущей войной, — ответила она, хмурясь.

— Одержимость — это хорошо, когда планируешь войну. У меня нет времени составлять планы для танцев и вечеринок, — с сарказмом ответил я.

— Да дело не совсем в этом. Ты просто кажешься несчастным, будто мир потемнел. У тебя на сердце тень, и мне от этого грустно, — мягко сказала она.

— А с чего мне радоваться? Я убил своего отца, Пенелопа, и скоро я убью ещё больше людей, включая тебя. Что из этого должно приносить мне радость? — сказал я, скрипя зубами.

Пенни дёрнулась от моих слов, но не сдалась:

— Ты не убивал Ройса, Морт. Прекрати винить себя, пожалуйста, — сказала она, кладя ладони мне на плечи, и пытаясь массажем снять с них напряжение.

Я отстранился:

— Ещё как убил. Я перенёс их в Албамарл. Я убил гвардейцев короля и начал тот проклятый бой. Моя гордость настаивала на том, чтобы я забрал украденное королём, и моя гордость отказалась оставить что-то позади. Мои собственные самомнение и самоуверенность заставили меня снять с него щит, когда я не знал, что это — мой собственный отец. Именно мой гнев заставил меня пойти обратно, чтобы убить людей короля, и моя слабость заставила его вернуть меня…

Она хотела меня перебить:

— Морт, послушай, эт…

— Нет! Это ты послушай! — закричал я. — Он вышел, чтобы вывести меня из шока. Поэтому его подстрелили. А потом мы вернулись, и я ничего не мог для него сделать… из-за этих проклятых богами уз! Возможно, я смог бы спасти его тогда, но этот выбор был уже сделан. В конце концов всё, что я мог сделать — это помочь ему умереть, — начал идти я прочь. — В какой именно части всего этого я не виноват? — холодно сказал я.

— Да во всех, чёрт тебя дери! — крикнула она в ответ. — Прекрати мучиться этим. Нам ещё осталось несколько месяцев. Зачем ты портишь их, виня себя за то, что не мог контролировать? Зачем впустую тратить время, думая лишь о смертях, которые мы не можем предотвратить?

Я резко обернулся, окатив её ледяным взглядом:

— Предотвратить? Я больше не пытаюсь предотвратить никакие смерти, Пенелопа. О, нет! История замыслила сделать меня убийцей… но меня это устраивает. Этой весной я убью больше людей, чем кто-либо в истории, — свирепо сказал я.

— Это не та причина, по которой ты это делаешь, — возразила она.

— А теперь — та! Я собираюсь убить всех… проклятых… солдат… до одного — всех, кто войдёт в эту проклятую долину! А закончив, я позабочусь о том, чтобы прикончить каждого ублюдка, которому повезло выжить, если только я проживу достаточно долго, — наконец сказал я.