Сейчас он верен нам. Он даже осознаёт, что именно я с ним сделала, но видит это в позитивном ключе. Со временем внутренний конфликт между встроенными мною искусственными ценностями и его нормальными ценностями скорее всего разорвёт его психику. Он может сойти с ума, или у него начнёт болеть голова… я на самом деле не знаю, — призналась Мойра. — Но я встроила кое-что на крайний случай.
— Это как?
— Фрагмент заклинательного разума, который даёт ему знание нашего языка, делает ещё кое-что. Он также отслеживает мысли Санэра. Если тот применит к нам силу, или каким-то образом начнёт замышлять предательство против нас, то заклинательный разум его убьёт, — решительно закончила она.
Милый ребёнок, которого я вырастил, никогда бы такого не сделал. Это было для меня наглядным уроком о том, насколько моя дочь изменилась после пережитого ею в Данбаре. То, что она сделала, было просто-напросто злом, и я дал ей разрешение на это. Нет, я попросил её это сделать.
попросил— Не надо, — внезапно сказала Мойра.
— Чего не надо?
— Жалеть, — объяснила она. — Не надо жалеть. Ты не виноват.
Я потёр лицо, чтобы сбросить часть скопившегося напряжения:
— Это я поставил тебя в такое положение. Насколько сильно ты себе повредила?
— Это не похоже на физическую боль, — сказала Мойра. — Работает по-другому. Просто с каждым разом мне становится всё проще это делать, и становится труднее остановиться. Но это было необходимо, да и я всё равно уже чудовище.
«Мы — чудовища», — молча подумал я.
— Это верно, — сказала моя дочь. — Я мельком увидела то, что происходило вчера внутри тебя.
Я почти вздрогнул:
— Жаль, что ты это видела.
— Если честно, это подняло мне настроение, — ответила она. — Я не одна такая. Мы с тобой совершили ужасные вещи, но мы совершаем их для того, чтобы другим не пришлось. Мы берём на себя ноши, чтобы остальные могли мирно спать, чтобы они не сошли с ума.
— Это всё равно не оправдывает наши действия, — возразил я.
Она кивнула:
— Нет, но мы всё равно это делаем, поэтому давай договоримся.
— О чём?