— Разве понимание таких иррациональных чувств помогло бы им? — спросила дочь Лираллианты и Тириона Иллэниэл.

— Думаю, да. Позже он будет считать тот момент колоссальной ошибкой. Останься он, Даниэл мог бы мирно прожить там до конца своих дней, но приняв сделку, предложенную ему её старейшинами, он продолжил каскад событий, которые в конце концов привели его к геноциду, — сказал он ей.

Мэттью вставил слово:

— Но если бы всё это не случилось, то нас бы сейчас здесь не было.

Я кивнул:

— Это тоже верно. Оставшаяся свободная популяция сокращалась. К нынешнему моменту человечество вымерло бы, кроме разводимых ими рабов.

— Мне не нравится этот рассказ, — сказала Мойра.

— Ты в этом не одна, — сказал я ей, — но даже в трагедии есть красота, и из таких крайностей можно извлечь урок. Позвольте мне продолжить…

* * *

Следующим утром Даниэл проснулся рано, чувство предвкушения лишило его сна. Как она и обещала, ему привели лошадь. Явился Гарлин, и отвёл его к животному.

Надзиратель тихо заговорил под лучами рассветного солнца:

— Это — хорошая лошадь. Даже не думай о том, чтобы сбежать с ней.

«С кобылой, или с девушкой, которую я оставил дома?». Однако Даниэл знал, что тот имел ввиду лошадь.

— Я вернусь, — сказал он надзирателю.

— На твой ошейник могут накладывать ограничения даже с такого большого расстояния, — сказал Гарлин. — Если решат, что ты отсутствуешь слишком долго, то могут сбросить их, и ты умрёшь, что бы ни случилось. Не забывай об этом.

— Я же сказал, что вернусь, — раздражённо выдохнул Даниэл. — Не нужно всё время меня предостерегать.

Надзиратель внимательно оглядел его:

— В прошлом многие пытались. Все умерли. Зачем ты берёшь эту штуку? — указал он на цистру Даниэла.

— Я не могу её оставить. Она мне дороже жизни.

Гарлин хмыкнул: