— Спасибо, — сказал я ей. — Пенни всегда грозилась сбрить мне бороду, когда гневалась. — Когда эти слова слетели с моих губ, по мне пробежала холодная дрожь. Я всё ещё не знал, что случилось в тот день, когда я потерял контроль над своими способностями, находясь в пьяном угаре, но я был весьма уверен, что гладко меня выбрила именно Пенни. «Вот, в чём надо было разбираться. А не заниматься тем, что ты делал». Меня снедала вина.

Роуз вытерла мне лицо, и, наверное, хорошо осознавала, что я чувствовал, но промолчала. Отложив бритву, она встала, и отошла, на этот раз поворачиваясь ко мне спиной:

— Можешь вытираться и одеваться. Твоя одежда — в корзине.

Я послушался, а запустив руку в корзину, обнаружил серый бархатный дублет, мягкие кожаные сапоги и подходившие к ним качественные штаны. Я их узнал:

— Где ты это взяла?

— Тирион, — ответила она. — Он сказал, что они были в его шкафу в твоём прежнем доме.

Дом, который он вернул обратно себе. Это по-прежнему меня раздражало, но не так сильно, как то, что я слышал его имя в её устах:

— Я хочу, чтобы ты держалась от него подальше, Роуз. Он опасен.

Её глаза сверкнули предостережением:

— Я в курсе. Мне не нужны твои напоминания.

Не было смысла ссориться с ней по этому поводу, поэтому я потратил какое-то время, суша кандалы и кожу под ними полотенцем, затем уселся на скамью. Роуз присоединилась ко мне.

— А тебе не кажется, что тебе следует поделиться со мной твоим планом? — предложил я.

— Ты действительно веришь, что никто не подслушивает? — сказала Роуз.

Тут она была права. Мы сидели, держась за руки, пока стена не растаяла, после чего её помощницы вошли, чтобы унести бадью. Роуз ушла последней, и я схватил её за руку до того, как она смогла уйти:

— Роуз, подожди. Мне нужно тебя поблагодарить, за всё.

— Я уже знаю, — ободряюще сказала она.

— Нет, — сказал я, качая головой. — Я… — Моё предательское горло снова свело. Я не мог сказать слова.

Она вновь приложила палец к моим губам:

— Я уже знаю. Дай себе время. Ты ещё не закончил горевать. — Она отвернулась, но прежде чем переступить порог, она со знающей ухмылкой сказала ещё одну вещь: — И я также знаю, что ты ранее думал отнюдь не о том, что для бритья слишком темно.

Я уставился на неё, раскрыв рот, снова смутившись.