— Я знаю, — согласилась она. — Но я также ощущаю некоторые из тех же чувств. Когда я лежала там, наблюдая, как те звери рвали Раяна, моё сердце наполнилось чёрным отчаянием. Несмотря на все твои усилия до того дня, именно в тот момент я научилась ненавидеть по-настоящему. Ты не одинок, Отец.
— Одинок?
— Я тоже их ненавижу, — ответила она. — Мы все ненавидим, в некоторой степени. — Эмма встала со своего стула, и подошла к нему. Она аккуратно обняла его руками.
Тирион напрягся, но не обнял её в ответ:
— Я этого не заслуживаю, Дочка. Однажды ты можешь оказаться мёртвой — очередным инструментом, сломанным, чтобы насытить мою жажду мести.
— Обними меня, — настаивала она.
Наконец уступив, он обхватил её руками, хотя всё ещё чувствовал себя обманщиком.
— Нашу жажду мести, Отец, — поправила она. — Если дойдёт до этого, я не буду чувствовать себя обманутой. Потрать мою жизнь мудро, и моими последними словами будут слова благодарности.
НашуОн оттолкнул её, не в силах вынести вину, которая нарастала в его сердце от её слов:
— Звучит как что-то, что сказала бы Бриджид.
Эмма согласилась:
— Если бы у неё был правильно подвешен язык, она бы и сказала, наверное. Тебе придётся тщательно за ней наблюдать. Она готова расстаться с жизнью в обмен на малейшую толику мести.
— Она напоминает мне меня самого.
Эмма покачала головой:
— Нет, она ещё более безрассудная. Если у тебя когда-нибудь появится шанс отомстить, и тебе придётся тратить наши жизни, чтобы этой мести добиться, сбереги её напоследок.
Тирион нахмурился. Ему не нравилось, куда зашёл их разговор, но он не мог оспаривать истинность её слов:
— Почему?
— Потому что она ненавидит их больше, чем все мы. Если кому-то и следует увидеть их кончину, так это ей.