— А того, кто ее оставил?

Она задумалась ненадолго и ответила:

— Его тоже. Не боюсь. Если бы он хотел меня убить, убил бы.

И в этом имелся свой резон.

— Уна, не глупи, — шериф повернулся к столу боком. И все равно время от времени косил глазом, точно желая убедиться, что не примерещилось ему.

— Я не глуплю. Я не хочу уходить из своего дома, — она скрестила руки на груди. — И вообще начинаю думать, что лучше было бы прикопать это добро на заднем дворе.

Задний двор осмотрят.

И дом этот.

Вот только вряд ли что-то найдут. И Томас убрал фотоаппарат. Обошел стол по часовой стрелке. Остановился за стулом, на который набросили цветастое покрывало, будто пытаясь хоть как-то прикрыть жалкую обшарпанную спинку.

А ведь ублюдок не спешил.

Пришел.

Взломал замок. Или открыл его? Замок и вправду из тех, с которыми и пальцем можно справиться. Прошелся. Убрал в комнате… убрал?

Определенно.

На кухне пыль и грязная посуда засыхает в раковине. Рубашка небрежно брошена в углу. А в гостиной просто-таки образцовый порядок. Томас пощупал влажную тряпку, которую аккуратно повесили на крючок. Рядом стояла метла и щетка.

Темный совок, к которому приклеился волос, что характерно, тоже темный.

— Тебе придется уйти, Уна, — повторил он.

А потом Чучельник вытащил стол на середину гостиной. Вон, на полу остались следы. Стало быть, силенок перенести не хватило.

Впрочем, стол отменный, из дуба сделан, его и Томас в одиночку не поднимет.

Набросил скатерть. Разровнял, так, что ни заломов, ни даже сгибов не осталось. Расставил тарелки. Канделябры… даже если сложить все это барахло в коробку, то коробка получится немалой. И голова опять же.

С яблоком.