Падение раненого товарища, фатальный выстрел и мой смех настолько обескураживают старшого отряда, что он не успевает воспользоваться преимуществом и нанести удар, пока я в проигрышной позиции. Ну а второго шанса Разящий ему, естественно, не предоставит.

Кувырок, второй, и я уже на ногах.

— Ну, что, дружище. Носил волк овец, понесли и волка? Вернемся к разговору о помиловании? Жить хочешь?

— Щенок! — ревет тот и очертя голову бросается вперед.

Странно, почему их всегда так раздражает мой возраст? Может, бороду и усы отпустить? А еще лучше наколдовать…

Удар! Еще удар! Еще! Умеет, ничего не скажешь. Но и до Свирепого Быка или Скалы, ему как мне до Императорского трона. Еще удар! Да что ж ты со всей дури лупишь? Не сваю заколачиваешь. Да и я не в латах, успею увернуться. Ух какой богатырский замах. Как булавой! Ну, извини. Сам виноват!

Мечник испускает хрип, удивленно смотрит на выходящее обратно из его груди окровавленное лезвие. Потом закатывает глаза и замертво валится к моим ногам.

Finita la comedia.

Где-то там внизу остались еще трое лучников и один мечник, но это уже всего лишь неприятность, мелочи жизни, а не проблема.

* * *

Старшому, как говорится, со святыми упокой, а раненный в ногу лучник еще выкарабкается. Если перевязать и домой отправить. И оба эти действия от меня не зависят. Перевязкой Олеся занялась с таким выражением на лице и вслух, что я даже и не подумал отговаривать травницу. У каждого свой кодекс и убеждения. И если не хочешь сделать человека злейшим врагом, не становись между ними.