Эта чернота не просто достигала размеров армии, она могла бы даже поглотить большинство городов. В то время, как часть существа корчилась под ударами направляющих, остальное его тело обошло их, оплетая собою Остров.

Они окружены. Мосты, ведущие к выходу, оказались захвачены безумным вихрем Мачин Шина. Ветер превратился в водоворот, насмехающийся над мужчинами и женщинами, которые с ужасом наблюдали, как становится все меньше и меньше, болезненнее и болезненнее огонь направляющих.

Грейди и Ниалд, оба дрожащие и с побелевшими лицами, на мгновение остановились. Затем нечто новое сорвалось с их пальцев - до бела раскаленные лучи света, по одному в обоих направлениях.

Лучи эти оставили свои послеобразы в глазах Перрина. Такие яркие, что на них было трудно смотреть - на самом деле, находясь рядом, Перрин чувствовал себя так, словно вот-вот загорится. Погибельный огонь, запрещенное плетение.

Оно отбрасывало части ветра, заставляя Мачин Шин пузыриться, словно кожу, брошенную в огонь. И все же его песня не прекращалась, безумный хор не умолкал.

... боль, такая сладкая, такая сладкая, чтобы петь песню, такая замечательная, чтобы ломать и убивать…

Почему-то казалось, что будучи сдерживаемым, Мачин Шин только становился более голодным. Перрин положил молот на плечо и обернулся. Его сердце бешено стучало.

Выход. Должен быть выход.

Гаул оказался рядом.

- Значит, мы проснемся, - тихо сказал он. - Мне бы хотелось знать, будет ли выиграна эта Последняя Битва. Возможно, если сон приснится мне снова, я это узнаю.

- Так много крови, - бормотал Борнхальд. - Айбарра, прости за то... за то, что мы сделали.... - запах его эмоций поразил Перрина, несмотря на жуткий ветер.

Боль, страх, потеря, ярость.

- Мне жаль твою семью. Это все Ордет. Мне следовало... Я…

Борнхальд бросил на Перрина показавшийся пустым взгляд, а затем прыгнул в черноту.

- Борнхальд! - взревел Перрин, рванувшись вперед, когда ветер взвился, словно вставший на дыбы хищник, и поглотил Белоплащника.

... души, так сладки! Так сладко скрежещут и чувствуют конец! Чувствовать, и рвать, и пожирать, и пить кровь! Проливать и пить кровь!

Взвыв, Мачин Шин обернулся вокруг них крепче, похожий на змею. Его голоса перекликались, словно безумный хор, каждый участник которого выкрикивал свою собственную песню, пытаясь заглушить соседей. Перрин отступил, поднимая руку против усилившегося ветра. Гаул неохотно присоединился к нему, остальные сбились в кучу в самом центре Острова.