— Это изгоняющий меч, — повторил я.

Брат посмотрел на меня, медленно вытащил лезвие из тела, шагнул туда, где уронил ножны и осторожно вставил в них лезвие. Он мгновение помедлил, вновь посмотрел на меня и поставил Искоренителя Душ на то же место, где нашёл. Он осторожно отпустил меч, и тот переместившись на волосок, встал вертикально. Изучив его, он отвернулся и долго смотрел на мёртвого Ночного Ястреба, лежавшего на балконе. Стеклянный кинжал тоже лежал там, острое лезвие было наполнено грязной жёлтой жидкостью. Чудесным образом кинжал не разбился. Это оружие брат тоже тщательно изучил.

Затем посмотрел на меня.

Я больше ничего не сказал, возможно, с моих губ сорвался стон, когда я снова удобно устраивался на кровати. Я решил позаботиться о том, чтобы между кроватью и стеной оставить пространство, так у меня, по крайней мере, будет хоть какое-то укрытие.

Брат прочистил горло.

— Кажется, я немного поторопился со своими выводами, — смущённо произнёс он. — Я хорошо отдохнул и силён в вере, это займёт всего мгновение, — он подошёл ко мне и посмотрев в глаза, положил мне руки на плечи. Меня наполнило тепло, а он поморщился от боли, и его глаза расширились. Он втянул в себя воздух, после чего отпустил меня и слегка покачнулся.

— Ранения были тяжелее, чем я думал, — выдавил он, нащупывая рукой стул, на котором раньше сидела Лиандра. — Я стаю здесь и говорю глупости, а вам всё это время было больно. Простите, — он посмотрел на меня с сожалением в глазах. — Полагаю, что теперь нескоро поставлю под сомнение мудрость нашего бога.

— Я всё время ставлю её под сомнение, — произнёс я, выпрямляясь. В плече только ещё немного потягивало. — Вы и в самом деле… талантливый, — поразился я.

Он кивнул.

— До сих пор я гордился тем, что был лучшим целителем в храме. Говорят, что я даже ещё лучше сумасшедшего эльфа.

Он всё ещё тяжело дышал, его руки лежали на коленях, он был бледен, а на лбу выступили испарина. У меня было грубое представление о том, как действует священническая магия. Чтобы вылечить меня, ему пришлось вынести мою боль и раны. Это кое-что ему стоило, возможно, даже годы жизни. Иногда у священников даже оставались шрамы от ран других людей. Они часто умирали, если недооценивали свои силы или были слишком старыми.

Я посмотрел на него с беспокойством.

Он поморщился.

— Я к этому привык, и был хорошо отдохнувшим и сильным. В вере и моих способностях. Сейчас мне станет лучше. Прежде всего это яд меня так напрягает.

— Какой яд? — удивлённо спросил я.

— В ранах был яд. Такой, что сначала парализует, а затем убивает. Один только яд уже должен был убить вас. Я не знаю, почему вы ещё живы, но вы не смогли бы дольше сдерживать его действие.