— Есть вещи, которые следует делать и такие, которые можешь. Я делаю то, что должен. Руководству Сольтара я не рад.

— У вас с ним возникли разногласия?

Он и в самом деле выглядел подавленным от этой мысли.

— Он оставляет людей умирать. Забирает тех, кто не причиняет никому вреда, а убийцам предоставляет долгую жизнь. Он несправедлив.

— Он не судит. Он лишь показывает дорогу между светом и тьмой. Человек может выбрать свой путь. Борон судит, а Сольтар нет.

Я вспомнил всех тех, кого любил, знал и почитал, вошедших в его царство. Среди них были хорошие мужчины и женщины, в то числе те, за кого я отдал бы жизнь. Но я не умирал. Умирали они. Перед моим внутренним взором предстала картина: далёкий перевал, заваленный горой трупов. Я увидел себя, покрытого кровью и с бледной сталью в руке, как выбираюсь из этой горы и вижу, что врага больше нет. Мы умирали, в то время как трусливый граф полировал свои доспехи…

— Так бессмысленно, — промолвил я. — Такие бессмысленные смерти…

— Они сами приняли такое решение, выбрали свой путь. Разве вы не можете это уважать?

— Никто не выбирает смерть.

Я снова перевёл взгляд на Наталию, она внезапно стала грустной. Именно поэтому я избегал храма Сольтара. Я чувствовал грусть, когда вспоминал тех, кого любил и потерял.

— Чем траур отличается от любви? — спросил священник. — Не забывайте, все те души, которые вы знали, живут. Некоторые из них уже во второй или в третий раз с тех пор, как вы их встретили. Вы смогли бы их узнать?

— Говорят, что их можно узнать, но я ещё никого не встречал.

— Вы уверены? По внешним признакам они редко похожи. Но что, если посмотреть в душу? Разве вы ещё никогда никого не встречали, к кому чувствовали любовь, хотя не знали этого человека?

— Я больше никого не люблю. Только если могу или должен.

У Лиандры текла в венах эльфийская кровь. Если она сможет пережить свою миссию, её ждут впереди ещё столетия. Заповедь смерти её не касалась. Прежде чем Сольтар заберёт её, ему придётся забрать меня.

— Значит вы сдерживаете свою любовь? Почему?

— Все, кого я любил, стали жертвами Сольтара, — резко сказал я.

— Его? — теперь священник выглядел почти разгневанным. — Вы думаете, ему доставляет удовольствие забирать тех, у кого чистое сердце? Вы действительно думаете, что он прогуливается среди людей и решает, этот пойдёт со мной, а этот останется? Что это был бы за бог, если он практикует такой беспредел?

— Вы сами говорите, что он несправедливый.

— Вы не слушаете! Я сказал, что он не судит. Но он справедливый. Он пытается быть справедливым.