– Как ты руки обратно-то выкрутила? – внезапно очнувшись, зашипел Батлер.

– Заурядно, – ответила Фириэль. – Возляг на спину да ноги в стену упри.

Гном кряхтел и вертелся, но так и не смог пропихнуть свой широкий зад через кольцо скованных цепью толстых рук. Эльфийке пришлось помочь ему. Остальные справились самостоятельно. Так сидеть в кандалах оказалось приятнее.

– Я вот думаю, – беспокойно заговорил Броки, как только его мученья закончились. – Если наши тюремщики это увидят, они ведь обратно крутиться заставят!

– Это не самое страшное! Лично я хочу воду слить, – похвастался Кэррот.

– Там бадья есть в углу, в темноте. Где миазмы погуще, – кивнула эльфийка.

– Я бы отвернулся, Олясин, но здесь некуда! – раздражённо заявил гном. – Всюду мерзко! И как же мы вляпались… Повязки, ну надо же…

Констанс, которого эти беседы не радовали, прижал череп к стене и посетовал:

– А я думал ещё, почему горожанки расспрашивают, из Фесты мы или из Бадона?

Через пару минут Кёрт закончил журчать, а эльфийка открыла замки на железных мешках Костика и Наумбии. Стало чуточку легче.

– Дверь сломать колдовством своим можете? – потряхивая мотнёй, участливо спросил освобождённых Олясин.

– Вот сломают они, а охрана придёт и нам ноги переломает! – грозно вытаращил глаза в полутьме Батлер. – Нет уж, давайте сидеть как сидели! Гудж, ты как?

Олгу было паршиво. Он лежал на полу без движения, ощущая, как тело борется с лихорадкой. Слишком много в нём сделали дырок.

– Надо действовать, – сказала Наумбия. – Гуджу нужно лечение. Констанс тоже долго не проживёт без профилактики окостенения. А мне просто не хочется больше сидеть в этом мерзком подвале! Такие отвратные сны посещают…

– Так давайте, за дело!

Волшебница подошла к двери и попыталась подвигать чарами механизм засова, но рука её дрогнула. Она выругалась словами, коих прежде от неё и не слышали.

– Дверь заколдована, – меланхолично пояснил Изваров. – Логично, в общем-то.

Ещё пару часов они бесцельно перемещались по камере. Разминались, пытались долечивать ноющие ранения, пользовались бадьёй. Никто за ними не надзирал; похоже, дружинники Гунтрама позабыли о пленниках. Лучик света в подвальном окне успел потускнеть, а затем и вовсе угаснуть. Факел в каменном коридоре за дверью медленно прогорал; ничего по ту сторону, кроме него, видно не было. Воинов Хаоса понемногу охватывало уныние. Констанс опустился на пол и успел погрузиться в тревожную дрёму, слыша, как где-то рядом во тьме переругиваются товарищи.

– Лепус этот, паскуда, хорош – пел нам песни о родине, а здесь сразу сдулся…