— Как ты додумался до такого: путешествовать по стране с головорезом. У твоего отца не осталось для тебя оруженосцев?

— Я их сразу отослал, к тому же моя семья не знает о целях моего исследования. Отец думает, что я пишу историю правления короля Йоррена Второго и место моей семьи в возвеличивании Рейна. Ну, наверное думает. У меня слишком много братьев, чтобы родитель мог поспевать следить за делами всех.

В дверь вошли без стука. В проеме появилось несколько пухлых женщин с большими тарелками, за ними следом зашел хозяин таверны. Высокий, круглолицый, с большими лохматыми усами, заходя в комнату он пригнулся, в широкой ладони он нес деревянный поднос с кувшином и головкой сыра. Яства поставили на стол. Женщины тут же ушли.

— Ваш обед — по-военному отчитался хозяин.

— Да, сейчас. — Эйслин отвернулся к противоположной стенке и начал активно шуршать. Послышался звон.

Он протянул усачу монеты и тот, почтительно кланяясь вышел за дверь.

— Ну, за встречу. — Эйнслин поднял кубок с вином над головой и сделал маленький глоток.

Комната наполнилась стуком глиняной посуды.

— Твое письмо было весьма взбудоражущим. — Запив кашу большим глотком вина, Оулден разбил царящую в коморке тишину обеда.

Эйнслин жестом показал, что как только дожует хрящистый кусок мяса, будет готов говорить.

— Ну… — после трехминутной борьбы он запил все небольшим глотком вина, — по другому тебя было и не вытащить. Может ты наконец-то допишешь свою книгу. Я прихватил все наброски.

— Я заметил. Какой толк от нее, дружище, это будет лишь очередной сборник слухов и легенд, как у святого отца Феонира Элинского или иллирийского Мафуса-Аль-Хилиана.

— Почемуй-то?! Я помню, как ты восхвалял отца Феонира, причитая по всей моей келье: «Какой труд! Какая работа! Сколько усилий, какая святая одержимость!». — Эйнслин принялся размахивать руками, и чуть было не перевернул наполненный кубок.

— Я слегка переосмыслил свой взгляд.

— И что тебя побудило?

— Север, отношение северян к «великим восстаниям».

— И в чем же оно заключается?

— Ну, — Оулден закусил губу. — Видишь ли, отец Феонир рассматривает выступление Морриган и ее красноволосых всадников как восстание северян и диких племен восточного великаньего скелета против объединения рейнских земель. К тому же, многое что ему было известно о религии всадников Морриган он считал верой северян. Я увидел, что это не так. В северных лесах ее бояться так же, как и наши церковники. Слышал о «последнем волчьем вое»?

— Ты о восстании после которого твой отец наводил порядок по всем землям вольных танов? И стал самым влиятельным графом на севере королевства? — Эйнслин самодовольно отпил вина. — Нет, не слышал.