Натан в раздражении вскинул руки.

— Добрые духи, не ссорьтесь! Твердыня — это просто пиршество исключительных знаний, на которое все мы приглашены. Зачем спорить из-за пары лакомых кусочков?

Саймон удержался от дальнейшей дискуссии и повернулся, чтобы уйти.

— Продолжу собирать для вас подходящие тома, пока эти женщины рассказывают небылицы, хранящиеся в их головах.

Виктория одарила спину ученого-архивариуса снисходительным хмурым взглядом.

— Не волнуйтесь о юном Саймоне, волшебник Натан. Он достиг уровня ответственности, который выходит за рамки его возможностей. — Ее голос звучал по-матерински ласково. — Архивирование всех томов в библиотеке — колоссальная и непомерная задача, и для должного ее выполнения потребуется много поколений. Помнящие занимались проблемой сохранения информации на протяжении тысяч лет, и мы понимаем, почему Саймон чувствует такую безотлагательность.

— Но это действительно крайне срочно, мадам, — сказал Натан. — Если Поглотитель жизни продолжит истощать мир, времени ни у кого из нас не останется. — Он провел пальцами по белым волосам длиной до плеч. — Мне нужна информация из вашей памяти, но, как уже заметил Саймон, я не могу проникнуть в ваши мысли.

Виктория терпеливо улыбнулась.

— Тогда мы покажем вам путь — процитируем нужные вам книги, которые знаем наизусть.

Натан мог читать слова быстрее, чем любой помнящий в состоянии их произнести. Если бы Виктория и ее помощницы могли отсортировать заученные знания и выдать только соответствующие разделы, было бы гораздо проще.

Взглянув на послушниц, он увидел три разных типа красоты.

— Они не ваши дочери, хотя я вижу, как вы о них заботитесь. Должно быть, вы очень близки?

— Эти славные девочки провели со мной всю свою жизнь. Я считаю всех послушников своими приемными детьми. — На лицо Виктории легла пелена печали. — У меня никогда не было собственных детей, хотя мы с мужем пытались их родить. Вступая в брак, мы с Бертрамом мечтали о большой семье, но... — Ее лицо помрачнело, и она отвернулась. — Но я оказалась бесплодной. Детей у нас никогда не было. Три раза я беременела, и у нас появлялась надежда. Я даже начинала готовить детскую одежду… но каждый раз теряла ребенка. А потом Бертрам умер. — Женщина закрыла глаза, тяжело вздохнула, а потом с любовью посмотрела на трех молодых послушниц. — Я направила все свои материнские инстинкты на наставление моих помощников и за все эти годы воспитала гораздо бóльшую семью, чем мы с Бертрамом могли даже мечтать. Я выполнила свой долг по сохранению помнящих — знание должно передаваться от родителя к ребенку, независимо от того, что записано в архиве. — Она будто оправдывалась. — Я отказываюсь отвергать наше наследие. Мы хранили знания на протяжении веков, пока Твердыня была сокрыта.