Ох, уж этот вечер откровений! Я прикрыла глаза и облокотилась на спинку сидения. Интересно, насколько разный взгляд на вещи у мужчин и женщин. Я стараюсь его подготовить, а он роет сам.

– Саш, а почему ты напрямую не спросишь? – задала я, как мне казалось, очевидный вопрос.

– Знать бы ещё, о чем спрашивать, – отозвался он глухо.

– Знать бы, что ты мне поверишь, – ответила эхом, и по изменившемуся лицу поняла, что попала в самую точку. Он не был уверен, что я скажу правду, а я – что он примет её.

Когда я пришла домой, родители уже пообедали и пили чай.

– Не ложитесь спать, пожалуйста, – попросила их, ставя разогреваться воду для пельменей. Мама с папой переглянулись, синхронно кивнули и, закончив ужинать, ушли в свою комнату, оставив меня наедине со своими мыслями. При видимости покоя сердце работало сваебойной машиной. Надо успокоиться и настроиться на разговор. Непрошено всплыло в памяти отцовское: «С каких пор меня ставят в известность, а не спрашивают?» на мое радостное известие о том, что я выхожу замуж за Гену. Мотнула головой, отгоняя непрошеное воспоминание.

Вот интересно: как не ставить перед фактом, если я уже всё решила? «Фу, Алиса! Я да я… а если хоть раз не «я», а «мы»? Тебе сейчас что нужно? Помощь? Так и попроси её! Вспомни, как было в прошлый раз! Тогда тебе тоже нужна была помощь, но ты с чего-то решила, что ты сильная, гордая. Что ты вытянешь всё сама. Вытянула? Откуда тогда эта гордыня? С чего ты решила, что твоя воля, твоё мнение, твой выбор важней? Откуда это ощущение собственной непогрешимости? Кто тебе сказал, что только одна правда и она именно твоя? А теперь ты покрылась жалостью к себе, словно липкой слизью, наивно полагая, что это броня. Серьезно? Упиваешься Ощущением собственного несчастья? Кормишь этого демона своей душой? А он извергает экскрементами чувство превосходства. Тот, кто не прав, просто ниже тебя, а посему с ним незачем считаться. Так? Твоё молчание граничит со снисходительностью: зачем говорить с людьми, ведь они всё равно не поймут тебя, не примут, да? «Маленькое, обиженное дитё»».

– Нет, – прошипела я, чувствуя обжигающие слезы на щеках. Внутренний голос был беспощаден. Никому другому я бы не простила этих слов. Но сейчас пришлось вскрыть шкатулку внутрисемейных отношений, и заглянуть во внутрь. Вместо обид и претензий там лежало зеркало, в котором отражалась всего лишь я.

В комнату к родителям пришла только после кружки валерианового чая и умывания холодной водой. Мокрая, встрепанная, как воробей. В руках держала паку с документами.