— Ну да, — подхватил Кантор. — Артуро — его сын. И такая же сволочь, как папаша!

— Ольга в курсе? — поинтересовался король, обратив расфокусированный взор на своего шута.

— А я почем знаю? У нее и спросите, — отозвался тот. — Но, скорее всего, знает. Артуро ей неоднократно жаловался на свою тяжкую судьбу, наверное, и о том, как осиротел, тоже поплакался. Мне кажется, за то она его и прилюбила. Любит она страдальцев, я заметил.

— Неправильно, — возразил король. — Она не страдальцев любит, а всегда всерьез принимает чужие откровения. Ей кажется, что если человек раскрывает перед ней душу, то он выказывает ей особое доверие, на которое надлежит как-то отвечать. И с тобой, товарищ Кантор ей этого очень не хватало. Нет у тебя привычки плакаться на судьбу и жаловаться на жизнь, не любитель ты развозить сопли. А если бы ты хоть раз поведал ей о том, что тебе довелось пережить, Артуро со своими страданиями стал бы мелок и жалок. Какая-то странная ирония в этом присутствует, вам не кажется, господа?

— Не дождетесь, — ощетинился Кантор, — чтобы я сражался за даму с придурком Артуро, доказывая, что я несчастнее, чем он!

В том, что он действительно несчастнее, даже сомнений не возникало. Как раз в процессе лепки пельменей голова наконец обнаружила избыток спирта в организме и высказала свое к этому отношение.

— Да кто тебя заставляет, — пожал плечами король, откладывая очередной корявый пельмень. — Это было исключительно теоретическое рассуждение. Хотя твое положение, на мой взгляд, не безнадежно. Ну, связалась твоя девушка по глупости с каким-то страдальцем, пока тебя не было, это еще ничего не значит. Может, она его тут же бросит, как только тебя увидит. Все-таки не забывай, что вы с ней повязаны проклятием и никакой Артуро не заменит ей тебя. Вопрос времени. И, если честно, я тебе опять завидую.

— Ну, перестаньте, — вмешался Жак. — Что бы вам там ни ляпнула разгневанная королева, не стоит обижаться на беременную женщину. Они вообще нервные и плачут от любой ерунды. А уж к тому, что Кире каждый день чего-нибудь веселенькое в голову шибает, вы должны были уже привыкнуть. Ну, посидит, подумает, поймет, что спорола глупость, и помиритесь. Кстати, вы так и не сказали, что у вас с ней случилось.

— Ты пельмени давай вари, — нагло ушел от ответа король. — Мы уже налепили пятьдесят четыре штуки.

— Вы думаете, это много? Я один штук сорок съем.

— Но в кастрюлю больше трех десятков не влезет, так что первую партию уже пора варить. Занимайся. А мы еще налепим… вот, пятьдесят пять…

— Ваше величество, — начал Жак, — давайте вы не будете портить продукты, а лучше сходите наверх и принесете воды.