— И никто не заметил?

— Морриган и Алиенна меня прикрыли — ради того чтобы я вернулся, они и не на то были готовы. В остальном… Я был сильнее Истрана как маг. А скрыть лишнюю Силу проще, чем имитировать недостающую. Мы принадлежали к одной школе, и, хотя изначально у нас была разная специализация, все же столько лет на острове надо было чем-то заниматься, просто чтобы не свихнуться со скуки. Я в совершенстве изучил пятую стихию, которой в юности уделял незаслуженно мало внимания, и приобрел базовые познания о школе Дубового Корня. Истран в свою очередь достиг заметных успехов в боевой магии…

— А характер, повадки, манера двигаться, речь, голос, в конце концов?

— И этот вопрос мне задает человек, который шесть лет успешно морочил головы всему континенту, включая старых друзей? — В голосе волшебника промелькнули хорошо знакомые нотки добродушной насмешки. — Все меняется, друг мой, и мы меняемся с годами. Особенно если двум разным людям доводится много лет жить вместе на ограниченном пространстве и ежедневно общаться только друг с другом. За эти годы мы стали похожи и в манерах, и в речи, и даже во взглядах. Многие потом говорили: «Отшельничество пошло Истрану на пользу, он стал не таким занудой, как раньше». Если учесть, что настоящий я никогда в занудстве замечен не был, можешь представить себе, что со мной сделали эти сорок лет в его обществе. Ты бы знал, каких усилий мне стоит сейчас удерживаться от чтения нотаций Мафею, который, должен заметить, ведет себя не то что неподобающе, а попросту безобразно! Я уж не говорю о нашем добром хозяине, господине Викторе, — если бы я высказал ему все, что в глубине души считаю нужным, он бы меня убил, наверное.

— Да ну… — недоверчиво протянул Кантор, но мэтр немедленно его перебил:

— Припомни сам, сколько раз ты испытывал желание пришибить на месте его величество или хотя бы огреть чем-нибудь тяжелым?

— А ваш сосед по острову, настоящий мэтр Истран, точно умер ненасильственной смертью? — не остался в долгу Кантор.

— К тому времени я к нему давно привык, — рассмеялся волшебник. — А вот в первые месяцы знакомства действительно испытывал сильное желание стукнуть его или придушить. Однако, будучи человеком цивилизованным и просвещенным, всякий раз отдавал предпочтение старой доброй «завесе безмолвия». Полагаю, теперь ты знаешь все, что хотел? Надеюсь, уж ты-то не станешь задавать мне глупый вопрос «почему?»

— Тоже не хотели становиться живой легендой? — невесело ухмыльнулся Кантор.

— Я знал, что ты поймешь. Только боюсь, получилось это у меня ничуть не лучше, чем у тебя.