– Смерть наступит быстро? Безболезненно?

– С точностью до наоборот.

– Это хорошо. Большое спасибо, учитель.

– Не благодари, – rewerendissimus doctor хлебнул из бокала. – Езжай и отрави сукиного сына.

Люди аж останавливались, оборачивались, глазели с открытыми от удивления ртами, шептались, показывали пальцами. Было что показывать, было чему удивляться. Казалось, что легенды, сказки и рыцарский эпос ожили и посетили Вроцлав, многолюдную Замковую улицу. Серединой улицы, в шеренге расступающихся вроцлавцев, пританцовывая, шагал, прекрасный каре-гнедой жеребец, покрытый снежно-белой попоной и украшенный вокруг шеи гирляндой из цветов. На жеребце сидел молодой рыцарь в красно-серебряном вамсе и бархатном берете с перьями. Рыцарь вёз впереди себя на луке красивую, как на картинке, панну в белой cotehardie[410] и и венке из цветов на светлых волосах, пышных и распущенных, как у лесной нимфы. Панна обнимала рыцаря и одаривала его страстным и полным любви взглядом, а время от времени не менее страстным поцелуем. Конь ступал, ритмично стуча подковами, люди восторженно глядели. Казалось, что во Вроцлав приехал кто-то прямо из строф романса, из слов песни трубадура, из рассказа барда. «Вот, – шептали вроцлавцы, – смотрите, Лоэнгрин везет Эльзу из Брабанта, Эрик держит на луке Эниду, вот Алькасин в объятиях своей Николетты, вот Флорис и Бланшфлер. Вот, смотрите, Ивэн и Госпожа ручьев, вот Гарет и Лионесса, вот Вальтер и Хильдегунда, вот сам Парсифаль со своей Кондвирамурс».

– Смотрят, – Парсифаль фон Рахенау оторвал губы от губ невесты. – Смотрят на нас непрерывно…

– Пусть смотрят. – Офка фон Барут, в скором будущем фон Рахенау, уселась поудобнее на луку, с любовью посмотрела в глаза жениха. – Ты обещал.

Действительно, Парсифаль фон Рахенау пообещал. Поэтому, обоих отцов, Тристрама фон Рахенау и Генриха фон Барута, жених и невеста после официальной церемонии обручения оставили пиву и вину, а матерей, Грозвиту фон Барут и Берхту Рахенау – мечтам о внуках. А жених Парсифаль выполнил обещание, данное невесте. Что он романтически провезет ее через весь Вроцлав. От площади до собора и обратно. На луке. На каре-гнедом кастильском жеребце, подарке Дзержки де Вирсинг.

Вроцлавцы смотрели. Подковы застучали по доскам и балкам, молодые въехали на Пясковый мост. Прохожие расступались перед ними. Офка внезапно громко охнула, впилась ногтями в плечо Парсифаля.

– Что случилось? Офка?

– Я видела… – Офка проглотила слюну. – Мне показалось, что я видела… Знакомую…