Я брезгливо смахнул с её колена сверкающий серой силой наконечник. Надо резать ремни. Попробовал «розочкой» — в час по чайной ложке. Постой, ремни — кожаные! Несколько секунд и единственное заклинание земной магии освободило заключенную от ремней. На «срезах» оставались капли воды и непонятная порошковая масса. Иногда вначале действия плетения, если я сразу подавал много маны, поверхность вскипала.

— Крася, излучения много? — поздно что-то я испугался. Сам, своим чувством, радиации не заметил

— Гораздо меньше, чем на рентгеновском снимке. Тебе в цифрах?

— Не надо.

— Плохо, что в некоторых местах разрезы соприкасались с кожей. Нет, заклинание не задело, для него это далеко, а радиация — вполне. Обработай эти места исцелением. Да весь организм! Чего это я.

Я так и сделал. Зина открыла глаза, улыбнулась и обняла меня за шею, притянув к себе.

— Прости меня, Егор, я так перед тобой виновата!

— Все нормально, теперь все будет хорошо, — гладил девушку и поглядывал на дверь.

Внезапно щелкнул динамик и голос Лескова спросил:

— Зинаида Ивановна, вы живы? — повторил еще и еще и закричал, — отвечай сучка, в молчанку играешь!?

— Ты его видела? — спросил я у неё. Зина замахала руками, показывая на уши, — он нас не слышит, — отмахнулся я, — видела?

— Сначала допрашивал в каком-то подвале, а здесь, козел, по голове меня погладил, пожалел пидорас, а сам главный гандон и есть! — нецензурщины было гораздо больше, я сгладил. Никогда такого от неё не слышал!

— А бил кто? — вопросы я задавал абсолютно спокойным, даже несколько безразличным тоном.

После матов из динамика послышалось:

— Пипец ей, не выдержала, дернулась сильно. Говорил же Фариду поставить обманку, а он нет, пусть все будет натурально. Вдруг эта ведьма в механике и колдовстве разбирается! Вот пусть теперь сам и выносит! Нашелся мне Галилей, — причем здесь итальянский ученый? Микрофон не выключил. Это он хорошо поступил, уважаю.

— Иванов, как там у демона, — голос раздавался издалека. Я, оказывается, до демона дорос. Вдвойне уважаю. Ответа не услышал.

— Как освободишься, сходи с кем-нибудь, надо вытащить сучку, — остыл, бедолага, — он чего там, до утра собрался сидеть? Насколько еще воздуха хватит? — это крикнул, — нихрена себе! Я пошел обедать. Карпенко — за старшего.

Официально с людьми общается, к тому же недалекий. Ему в армии самое место на уставщину, а его на руководство такого проекта. Странно. Неужели только чтобы меня захватить?

С этими мыслями я прихватывал сваркой железную дверь. Пусть ломают.

— Ты запомнила кто тебя бил? — переспросил я.