Однако враг продемонстрировал феноменальную подвижность. Он даже не отбивал удары, предпочитая уклоняться и бить промахивавшегося Ледокола сбоку. Старый авторитет ничего поделать не мог: бой был слишком неравным, ибо драться приходилось не только и не столько против юркого, подвижного врага, сколько против своей же старости. Получив где-то с полусотню ударов, Ледокол понял, что проиграл: силы тают, а ублюдок недосягаем.

В этот миг он хотел только одного. Не задумываясь, отдал бы все, включая остатки своей жизни и даже бессмертную душу, если она кому-то нужна, только за то, чтобы его молодость хоть на пять минут вернулась. Тогда он бы разделался с врагом, растерзал бы, раздавил, вытряхнул бы из подонка дерьмо, мозги и печень… Но увы. Сердце не справлялось, конечности налились свинцом, в глазах круги, воздуха не хватает. Конец уже близок, и с этим ничего не поделать.

Ледокол взревел, словно смертельно раненный медведь, и взмахнул рукой, вложив в это движение все оставшиеся силы. Удача наконец-то улыбнулась ему: «прокейн» не сумел увернуться, только заслонился от удара рукой. Но бесполезно заслоняться от пушечного ядра, а Ледокол был уверен, что ударил если не с такой силой, то не намного слабее.

Враг упал и кувыркнулся через голову, откатившись к дальней стене. Авторитет надвигался на него, словно ледокол на льдину, с трудом переставляя ноги. Рухнуть на ублюдка, подмять под себя, схватить и душить, ломая кости и выдавливая жизнь по капле… А дальше уже неважно.

И когда он почти достиг цели, «прокейн» выбросил вперед руку с раскрытой в пародии на приветствие ладонью. Ледоколу показалось, что в него врезался несущийся на всех парах дизельный тепловоз. Он взмыл в воздух, пролетел через весь кабинет и рухнул на свой массивный рабочий стол. Столешница из красного дерева жалобно хрустнула и сломалась.

Авторитет с трудом открыл глаза, наблюдая за приближающимся врагом. Рука сама скользнула под обломок столешницы, туда, где Ледокол держал припасенный для такого вот случая сюрприз. Пальцы коснулись холодного металла, ребристый корпус удобно лег в ладонь. Ублюдок думает, что может отнять у Ледокола самое дорогое безнаказанно… да черта с два.

«Прокейн» присел рядом, заглянул в лицо поверженного врага и спокойно сказал:

– Кто-то из нас двоих сильно облажался, связавшись с тем, с кем не стоило связываться, не так ли?

– И я даже знаю, кто, – прохрипел Ледокол.

Он выбросил левую руку и крепко, бульдожьей хваткой вцепился в воротник куртки своего врага, а правой поднес к его лицу гранату с выдернутой чекой и ухмыльнулся предсмертным оскалом затравленного волка: