«Шаман, — подумал Чик, — от той старухи похоже веяло, но гораздо слабее». Он быстро взял себя в руки. Паники, несмотря на реальный рабский ошейник, не было.

— Слушай внимательно, шаман, — продолжил говорить маг, — я задам один вопрос, и если не ответишь на него правду, то будешь вечно валяться здесь, корчась от боли. Ты меня понял?

— Да, — коротко ответил Чик.

— Куда вы спрятали деньги, — задал вопрос маг.

— Какие деньги? — переспросил Чик.

Маг злорадно улыбнулся и коснулся рукой висящего на золотой цепочке камня неизвестной породы.

Боль мгновенно парализовала Чика, заставив завалиться лицом в холодную траву.

Непереносимость боли — понятие относительное. Ему, прошедшему рабское страдание и «шутку» Френома с огненным мечом, нынешняя боль — так себе. Но то было когда-то и прошло, а больно сейчас. Чик активно ломал и ломал «спички», желая избавиться от страданий, но… он верил в действенность магических амулетов. Родные Духи куда-то пропали, ждать помощи неоткуда, поэтому… стала нарастать паника.

«Да как же я ему отвечу, если парализован к чертям собачьим! — И сразу обратил внимание — дышит и даже воет от боли. Говорить может. — Э, нет, козлы! — Как ни парадоксально, но, когда понял, что может говорить, паника пропала. — От Верховной избавился, бог мне ни хрена не сделал, неужели я вам, падлам, расскажу о нашем золоте? Да плевать на него, но сам принцип! Это столько трудов, и отдать? А друзья? — И внезапно, несмотря на путанные от боли мысли, четко осознал: да, теперь у него есть друзья, которых не было со времен юности. Настоящие, за которых готов на все. Даже глупенькая любопытная восторженная Грация, баба — друг. От удивления и боль отступила, но, сволочь, как только обратил на это внимание, навалилась с новой силой. — Падлы!!! Хрен вы у меня дождетесь! Особенно ты, козел Ищущий! Ты будешь землю жрать! — Думал, конечно, в более нецензурных выражениях. — Но как же „спички“? Всегда работали! — Внезапно досада сменилась догадкой. — У-у-у, какой я дурак, пятно!!! Рядом альганско-каганский мир, и он мне благоволит! Да я там всех порву! — Мгновенно с огромным облегчением в этом убедился и сразу решил: — Я в меру тупой этруск, Рус Четвертый, тот же, что в Горгоне на приеме у лооски». — И мысленно сломал «спичку» в полной уверенности, что теперь подействует.

— В пятне, — прохрипел он, и боль отступила. Амулет среагировал на отраженную в астральном теле правду. Точнее, веру в собственные слова.

— А ты, борк, долго держался, — прошипел Боргул и ухмыльнулся, — ешь траву, раз ты борк! — Ему хотелось сломать воина окончательно, унизить в отместку за собственный страх.