— С одной стороны — беседа о смысле жизни, а с другой — очень хочется есть. Мне, во всяком случае.

— Если это намек, — злорадно оживилась я, — то знай, что холодильник у меня пуст и денег тоже нет.

— Ага, — казалось, он услышал именно то, что хотел. — Тогда пойдем.

— Куда?

— К тебе, конечно. Не на лавочке же этой нам обедать. Хотя, если желаешь, можно и на лавочке.

— Я же тебе сказала, что в доме хоть шаром покати.

— Это уже не твоя забота.

Впоследствии нечем иным, кроме как наваждением и кратковременным помешательством рассудка, я не могла объяснить того факта, что мы под ручку отправились прямиком ко мне домой.

А впрочем — к чему лукавить? — был, был у меня и некий интерес к нему, такому симпатичному и загадочному…

Под шушуканье старушек-соседок — в подъезд и на третий этаж. Ключ скрежещет в давно требующем смазки замке. Потерпи, дружок, вот выйду удачно замуж…

Мой синеглазый спутник скидывает в прихожей. сандалии и шлепает босыми ногами на кухню к холодильнику.

— Так. Пустой, говоришь… А это что?

Я заглянула через его крепкое плечо в нутро старенькой «Бирюзы» и обмерла — холодильник был забит едой до отказа.

— И что тут у нас… — пробормотал Иван и потянул на себя какую-то незнакомую мне кастрюлю.

— Послушай! — Мне наконец удалось выйти из оцепенения. — Я… я не знаю, откуда это все взялось! Это не мое!

— Бывает, бывает… — Он поставил кастрюлю на стол, снял крышку и принюхался. — Борщ, — удовлетворенно констатировал, — украинский. Люблю, знаешь ли, украинский борщ. С пампушками и со сметаной. У тебя есть пампушки и сметана?

Я потрясенно молчала.

— Ну чего ты стоишь? — воззрился на меня Иван своими пронзительно-синими глазами и достал из хлебницы свежеиспеченные пампушки, от которых по кухне сразу же волной пошел вкусный чесночный дух. — Иди переодевайся к обеду и мой руки. Я сам накрою на стол.

Вы когда-нибудь пробовали настоящий украинский борщ с пампушками?

Такой борщ умела готовить моя покойная бабушка, и я уже основательно успела позабыть его божественный вкус.