Кинули ворожею на землицу сырую, как преступницу ненавистную. Руны на платье почернели — будто от света огня обуглились. Волосы растрепались, ленты белые сединой средь локонов затерялись. Не шелохнется Радмила, уста ладонью зажимает. Сквозь пальцы кровь тоненькой струйкой сочится. Зверьком затравленным на палачей багровых оглядывается. Совсем беззащитной ворожея казалась рядом с ними.

Ужаснулся Северин, хотел к девице броситься, да дорогу детина бритоголовый заступил. Рука в перчатке стальной, хищные когти страшно блестят в пламенных отблесках, только глаза сенельца — еще страшнее. Не иначе как ястреб добычу высматривает, а не человек на человека смотрит.

— Кто таков?

— Это деревянщик наш, белокрайский, — голос старосты надломился постарел — едва узнать можно, да и сам Вышемир весь сгорбился, одряхлел. Видать, и ему от званых гостей досталось.

Ухмыльнулся сенелец, смягчился взгляд.

— Что же, околдованный? Или распри ищешь? Не зря же здесь демоницу поджидаешь?

Растерялся парень, не смог ничего ответить. Всё взгляда от Радмилы не отводит, а самого колотит, словно озноб бьет.

А воевода сенельский тем временем свои порядки наводил: жестами приказы раздал своим подчиненным, одного в избу отправил. Охватили кольцом бритые воины сельчан, точно на казнь всех свели.

— Ну-ну, не робей. Деревянщик, значит? И давно ты эту ведьму знаешь?

— Не ведьма она! — вспылил парень, не подумав. Шагнул с угрозой на магоборца, но тот не моргнул даже. — Травница! Людям помогает, исцеляет от недугов да от тварей лесных бережет. Ворожея она. Нет от нее зла.

— Нет, говоришь?

Прищур ястреба стального не смутил молодца — не отступил он, не передумал против магоборца одному стоять. Сенелец же понял, что к чему. Чуть головой в сторону кивнул — окружили Северина. Силы недюжинной хватило, чтоб псов сенельских раскидать, отбиться, но как схватила рука в стальной перчатке за запястье, так и не смог ничего сделать Северин — медвежья хватка у воеводы была. Мигом руки за спину заломили да на колени посадили. Заворчал люд было — дескать, не троньте невинного, да на белокрайцев тоже тумаки посыпались — чтоб потише стояли, молча глядели.

Из хаты ворожеи вышел прислужник со шлемом ржавым в руках.

— Лева Богда, никак пехота наша, северная?

Встретились взглядами Радмила и Северин. Скорби да боли в глазах — на весь мир хватит, не утолить ни надеждами, ни радостями. А ястреб знай себе кружит над добычей, всё души терзает. Уж никто боле не смеет за них словечко замолвить.

Взял факел палач, подошел к хижине да кинул огонь внутрь.