– Полиция? – недоверчиво уставился на его форму боец.

– Военная полиция! – многообещающе сказал десятник. – В столице говорят, вы тут совсем распоясались. Я осмотрюсь здесь – пока наши не подошли…

– Пропуск?

– А откуда у меня? – удивился десятник. – Я вам что, погранец?

– Ну и стой здесь! – злорадно сообщил боец. – А то и морду набьем – пока твои не подошли. Мы военную полицию любим бить…

– Ну, мечтай, а я поехал, – бросил десятник и тронул поводья. – Интендант где, кстати?

– Э! Эй! – всполошился боец и двинулся следом.

Десятник хладнокровно доехал до склада и, особо не прицеливаясь, навернул бойца стойкой арбалета.

– Уй! – выдал боец.

– Привет от Аспанбыка! – улыбнулся ему в лицо десятник. – Выживешь – передай выжившим, что бесчеловечности не место в мире! Деревенские – вне войны! Так сказал Черный Топор! Э, а вот арбалетик не цапай, дай-ка сюда…

Время стремительно понеслось. И его было очень мало! Уже остановились погранцы, узнать, почему это полицейский бьет бойца. В воротах его бы за это расстреляли сразу, но в лагере… мало ли кто и почему дерется в лагере?

Он решительно двинулся вперед. Не к штабу – иначе насторожится особая охрана. Мимо штаба – но близко к нему. Вроде как на кухню. Ага, на коне и со станковым арбалетом в руках.

Охрана не насторожилась – ведь он же мимо ехал. А вход охранялся двумя бойцами. Вот кто бы объяснил, зачем нужна такая охрана? Разве что своих отгонять… Он даже саблю не достал – спрыгнул на них с разгону и придавил весом. Спокойно отряхнулся и прошел внутрь. Врезал от души какому-то штабному, кажется, начальнику штаба, помахал рукой хорошенькой девице в кокетливой форме – ну надо же, у них и женщины есть! Хорошо устроилась элита!

А девица сидела перед дверью в кабинет эпсаара. Зачем?! Как раз там и должен бы торчать охранник. Но это по логике…

Из дверей на шум начали выглядывать штабные. Ну, это ладно. Сначала выглянут, потом подумают, мнениями обменяются…

Жирный, как раскормленная свинья, эпсаар был в кабинете не один.

– Они боятся людей, – услышал десятник насмешливый голос своего командира. – Потому отгораживаются слугами, заборами и охраной…

Спасибо за науку, командир, подумал десятник. И швырнул саблю одним движением, мгновенно выхватив из ножен. Это был единственный прием, которому обучил его Хист. Даже не прием – знак. Особый знак неотвратимости наказания за зверство – клинок в горло.

Лезвие попало неудачно – маловато было тренировок. Прибитый к креслу, эпсаар «с бриллиантом» еще жил, еще хрипел что-то недоуменное пополам с кровью.

Десятник прикинул его шансы на выживание, удовлетворился и вышел в коридор, даже не глянув на свитских. Пусть размышляют над увиденным.