Я снова лежала в нашей спальне, где мы с Мэтью провели первую ночь в XVI веке. Изменения, которые она претерпела, были незначительными. Появилось электрическое освещение. Возле очага замерла сонетка звонка – реликт Викторианской эпохи. Услышав звонок, слуги спешили в спальню хозяев: выслушать приказание или принести чай. Я только не понимала, зачем такой звонок нужен в доме вампиров. Из соседней комнаты сюда перетащили шкаф. Этим перемены заканчивались.

Наше возвращение в Олд-Лодж после встречи с Тимоти Уэстоном омрачилось неожиданным инцидентом. Получив последний из вырванных листов Книги Жизни, я хотела отправиться в Оксфорд. Я вполне туда успевала: в учебный период читальный зал герцога Хамфри был открыт до семи вечера. Галлоглас заявил, что ни в какой Оксфорд я не поеду. Когда Леонард вызвался меня отвезти, Галлоглас пригрозил убить юного вампира, рассказав со всеми красочными подробностями, как он это сделает. Затем Фернандо и Галлоглас удалились якобы для разговора наедине. После этого разговора Галлоглас вернулся с быстро заживающей рассеченной губой и почти исчезнувшим синяком под глазом. Подойдя к Леонарду, он пробурчал слова извинения.

– Ты никуда не поедешь, – заявил Фернандо, увидев, что я направляюсь к двери. – Завтра я тебя туда отвезу, а сегодня и не мечтай. Галлоглас прав: ты выглядишь как ходячая смерть.

– Нечего сюсюкать надо мной, – процедила я сквозь зубы.

С моих пальцев и сейчас сыпались искры.

– Я буду сюсюкать над тобой, пока не вернется твой муж и мой сир, – ответил Фернандо. – Единственный, кто может заставить меня повезти тебя в Оксфорд сегодня, – это Мэтью. Если хочешь, позвони ему.

Фернандо вытащил свой мобильник. На этом мои возражения закончились. Я с кислой миной приняла ультиматум Фернандо, хотя чувствовала себя никудышно. Голова раскалывалась от боли. За прошедшую неделю я растратила столько магической силы, сколько не тратила за все прежние годы.

– Пока листы находятся у тебя, никто не сможет завладеть манускриптом, – сказала Амира, пытаясь меня утешить.

Слабое утешение, когда «Ашмол-782» находился дразняще близко.

Но даже вид трех листов, разложенных на длинном столе в большом зале, не поднял мне настроения. С самого отъезда из Мэдисона я предвкушала этот момент, испытывая благоговейный трепет, а когда он наступил, во мне не было ни трепета, ни даже радости.

Фиби расположила листы так, чтобы их края не соприкасались. Мы на собственном горьком опыте узнали об их свойстве взаимного притяжения. Минувшим вечером, собираясь ехать в Бодлианскую библиотеку, я сложила листы вместе и вдруг услышала тихие причитания, сменившиеся бессвязной болтовней. Это слышали все, даже Фиби.