Тимоти повернулся ко мне, изобразив пальцами обеих рук шестизарядные револьверы. На нем и сейчас были ковбойские сапоги разного цвета: на сей раз зеленый и синий – под цвет глаз.

– Я же знал, малышка: мы еще встретимся, – произнес он, подражая героям вестернов.

– Так вы и есть Т. Дж. Уэстон? – спросила Фиби, пытаясь перекричать визжащих и тявкающих собак.

– Я вас не слышу, – ответил Тимоти, затыкая пальцами уши.

– Эй! – рявкнул Галлоглас. – Шавки, заткните пасть!

Лай мигом стих. Собаки уселись, высунув языки и восхищенно глядя на Галлогласа.

– Прекрасно! – воскликнул Тимоти и негромко свистнул.

Лай и возня возобновились.

Галлоглас чуть ли не силой втолкнул нас внутрь дома, бормоча что-то о линии прицела, оборонительных мерах и возможном повреждении слуха у Яблочка и Фасолинки. Однако тишина восстановилась только после того, как Галлоглас уселся на пол перед камином и позволил собакам лазить по нему. Он даже выдерживал их облизывание. Собаки вели себя так, словно он был вожаком их стаи, вернувшимся после долгого отсутствия.

– Как их зовут? – спросила Фиби, поглядывая на мелькающие хвосты.

– Гензель и Гретель. Это же так очевидно, – ответил Тимоти, удивленный недогадливостью Фиби.

– А четверо остальных? – невозмутимо поинтересовалась Фиби.

– Оскар, Молли, Рыжик и Лужица, – ответил Тимоти, указывая на каждую псину.

– Почему – Лужица? Она любит играть под дождем?

– Нет. Она любит делать лужицы на полу. Прежде ее звали Пенелопой, но теперь все в деревне называют ее только Лужицей.

Плавный переход от собачьей темы к Книге Жизни был невозможен, и я решила спросить напрямую:

– Вы купили лист пергамента с изображением дерева?

– Ага. – Тимоти по-детски моргнул.

– Вы готовы продать его мне? – задала я главный вопрос, понимая бессмысленность дипломатических ухищрений.

– Не-а.