– Мэтью Клермон, если ты сдрейфишь, я буду вечно напоминать тебе об этом, – резко сказала Сара. – Передвинь свою задницу и обрежь пуповину.

– Сара, сделай это сама.

Мои плечи ощущали дрожание его рук.

– Нет. Я хочу, чтобы пуповину перерезал Мэтью, – сказала я.

Упущенная возможность потом обернется нескончаемым сожалением.

Мои слова вывели Мэтью из ступора. Вскоре он стоял на коленях рядом с доктором Шарп. Вопреки первоначальному нежеланию, как только ребенок и необходимые инструменты оказались у него в руках, его движения стали уверенными и точными. Он пережал и обрезал пуповину, передав нашу дочь доктору Шарп. Та быстро завернула ее в одеяльце и снова вручила Мэтью.

Он стоял, совершенно ошеломленный, баюкая сверток в своих могучих руках. Отцовская сила сочеталась с предельной слабостью новорожденной дочери, и в этом сочетании было что-то чудесное. Малышка прекратила плакать, зевнула и тут же завопила снова, возмущенная холодностью мира, в который пришла из теплого и уютного чрева.

– Здравствуй, новая жительница, – прошептал Мэтью. – Какая она у нас красавица, – добавил он, с благоговением глядя на меня.

– Нет, ты послушай, как она орет, – улыбнулся Маркус. – Твердая восьмерка по шкале Апгар[48]. Вы согласны, Джейн?

– Согласна. Почему бы вам не взвесить малышку и не измерить ее рост? А мы тут немного приберем и подготовимся к рождению второго.

Мэтью вдруг осознал, что моя работа выполнена лишь наполовину. Он передал ребенка Маркусу, потом внимательно посмотрел на меня, крепко поцеловал и кивнул:

– Готова, ma lionne?

– Всегда была и буду, – ответила я и тут же стиснула зубы от новой волны резкой боли.

Через двадцать минут, в четверть первого ночи, родился наш сын. Он был крупнее и тяжелее сестры, но с такими же здоровыми легкими и звучным голосом. Мне сказали, что это очень хороший признак. Я согласилась, не зная, сохранится ли у меня то же ощущение к середине дня. В отличие от дочки, наш сын родился светловолосым, с рыжеватым оттенком.

Перерезать вторую пуповину Мэтью попросил Сару. Сам он был поглощен нашептыванием мне разной приятной чепухи, рассказывая, какая я красивая и как замечательно себя вела. Все это время он крепко держал меня за плечи.

После рождения второго ребенка меня вдруг начало трясти. Я дрожала всем телом.

– Ч-что с-со м-мной? – выстукивали мои зубы.

Мэтью снял меня с родильного стула и быстро перенес на кровать.

– Принесите малышей, – распорядился он.

Марта принесла одного, Сара – второго. Оба сучили ножками и размахивали ручками. Их личики были красно-коричневыми от недовольства. Как только сын и дочь оказались у меня на груди, дрожь прекратилась.