— Ну, люблю — вынужден был согласиться я, отлично понимая, куда она клонит.

— Тогда поставь себя на мое место, представь на секунду следующую ситуацию: ты чувствуешь, что мне угрожает опасность и знаешь, что можно ее избежать, изолировав меня от себя на некоторое время. Неужели ты не сделаешь все возможное, чтобы меня обезопасить? Даже если для этого потребуется побыть в отдалении от меня два с половиной месяца? Поверь, я сама в ужасе от подобной перспективы, но уж лучше так, чем я еще раз испытаю нечто подобное той аварии. Пойми, любимый, я не смогу себе простить, если с тобой случиться что-то непоправимое из-за того, что я вовремя не предприняла меры предосторожности. Понимаешь? — девушка продолжала тревожно всматриваться в мое лицо. Я бы может и согласился с ней, чувствуя в глубине души, что где-то она, несомненно, права, но стоило мне вспомнить о десяти неделях, как все внутри меня протестовало от одной лишь мысли об этом:

— Нет, дорогая моя, я не могу на это пойти. Это же десять недель! Я с ума без тебя сойду за это время. Я даже обсуждать это не хочу.

— Но, Адам…

— Я сказал: нет! Я не дам тебе от меня отгородиться и сам от тебя не отстану, и не надейся! — более резко, чем намеревался, сказал я. У Оли на лице появилось обиженное выражение, а глаза подозрительно заблестели. «О нет, только не плачь!» — мысленно обратился я к ней и постарался смягчить свой голос, попробовав объяснить ей свою точку зрения — Слушай, мне кажется, ты преувеличиваешь. Твой сон еще не известно сбудется или нет. Ты даже сама не уверена, что он пророческий. Та опасность, о которой ты мне говоришь, больше похоже на мнимую, чем на реальную. А вдруг ничего не случится, а мы по твоей милости зря промучаемся друг без друга столько времени? Кто потом мне компенсирует мои истраченные нервы? — попытался улыбнуться я, хотя сейчас мне было не до смеха.

Но любимая не оценила моей попытки разрядить напряженную обстановку. Вскочив со стула, она сжала кулачки и крикнула:

— Блин, Идолбаев, я не преувеличиваю, ясно?! Ну почему ты такой упрямый! Я же ради нас стараюсь. И не только из-за «мнимой опасности», как ты выразился. Тебе же самому потом будет психологически легче разговаривать с Маринэ, если ты будешь знать, что делал все возможное, чтобы ее не обманывать! — Олин гнев быстро испарился, и она снова плюхнулась на стул, а из глаз беззвучно потекли слезы — Как ты не понимаешь, у меня и так язык с трудом поворачивается такое предлагать. Самой тошно. Ну почему ты просто не можешь меня поддержать?

«Так не честно! Это удар ниже пояса!» — удрученно подумал я, уже понимая, что в этом споре мне не выиграть и Ольгу переубедить не удастся. К тому же на аргумент по поводу разговора с Маринэ, мне возразить было нечего. На душе сразу стало как-то холодно и тоскливо. Обойдя стул, на котором плакала моя подруга, я обнял ее со спины и, уткнувшись лицом ей в шею, глухо произнес: