Потом подозвал ординарца, вручил ему письмо и тихо шепнул что-то на ухо. Молодой корнет просиял – и улетел куда-то за палатки. Потом вернулся с запечатанным конвертом и протянул его Валежному, правда, несколько неуверенно…

Антон Андреевич качнул головой.

– Не мне. Тому жому.

Жом послушно принял конверт.

– Жом…

– Тор, – жестко проговорил Валежный.

– Тор генерал, на словах ничего не передать?

– Передайте жому Пламенному мой пламенный привет, – скаламбурил Валежный, вспомнив детскую шуточку.[20]

И распрощался.

Больше курьер ничего не решился спрашивать. Но конверт отправил курьерским…

Увы, жом Пламенный открыл его в одиночестве. И никто не смог оценить гневного выражения лица мужчины. И воплей возмущенных никто не услышал.

А вопли были, еще как были…

Не привык несчастный, чтобы его письмами подтирали то место, в котором спина теряет свое благородное название. А корнет постарался от души.

Точку зрения Валежного Пламенный уяснил. Доходчиво получилось.

Русина, Синедольск.

Они пришли вечером.

Загомонили во дворе грубые голоса, и Аксинья напряглась. Схватила Георгия, который сидел с ней в кухне за плечо, толкнула к кладовке.

– Беги!!! Прячься – и ни слова! Если я не позову!!!

Гошка травленой крысой метнулся в подвал.