Сиди себе на велике, и деваться некуда…

Идти пешком не дают – медленно, будешь всех задерживать. Спать сложновато…

А еще приходится стеречься… Яна не боялась бы, будь она одна. Ни минуты.

Стрелять она собиралась, как на диком, диком Западе, без предупреждения и наповал. А что – церемониться?

Ей своя жизнь дороже, чем сорок бандитских!

Но – дети!

Шальная пуля потому и шальная, что летит, не разбирая дороги. Яна не простила бы себе смерти малышей. Ни одного…

Приходилось идти медленно, проселками, перелесками… и то хорошо, что самую опасную банду они, кажется, выбили, а новой сволочи еще предстояло накопиться.

И все равно – тяжко.

Но вот он, Синедольск.

Что там говорила лесничиха? Яна бы и на смертном одре не забыла этого адреса.

Сухая улица, двенадцать. Сразу туда?

Яна прислушалась к себе. Хотите – верьте, хотите – нет, но… не хотелось! Вот не хотелось ей тащиться туда с детьми… почему? Гошка будет ревновать?

Она не могла себе ответить. Но детей хотелось сначала устроить и обогреть… а хотя бы!

Где там трактир "Ржаной хлеб"?

* * *

Найти трактир оказалось несложно. Язык до Киева доведет. А в сочетании с решительным видом и рукоятью револьвера, торчащей за поясом… когда тебе еще и врать побоятся – просто замечательно срабатывает. Полчаса ходьбы – и вот он, родимый. И дымок из трубы…

Яна решительно толкнула дверь. Огляделась.

Хм, ну что? Бедненько, но чистенько.

– Мелочь! Сюда! Хозяин!