Чувство предвкушения нарастало, пока наконец мы не вышли в комнату, и я наконец смог посмотреть на содержавшуюся внутри штуку своими собственными глазами. В комнате было темно, если не считать свечения чар вокруг пьедестала в её центре. «Лэет», — тихо сказал я, создав мягкое свечение у себя над головой.

Теперь, когда мои обычные глаза могли видеть, стало ясно, что здесь находилось. На поднимавшемся каменном пьедестале стояла деревянная колыбель. Она была полностью заключена в могущественные чары стазисного поля. Руны были тщательно вычерчены вокруг всего пьедестала, запечатывая колыбель и её обитателя в кармане застывшего времени.

Я поражённо, в трепете, и с немалым количеством волнения уставился на Пенни:

— Это то, о чём я думаю?

Глаза Пенни наполнились слезами:

— Нет, Мордэкай — не «это», а она. Дочь Мойры.

Сказать, что я был шокирован — значит ничего не сказать. Более подходящим термином было бы «ошеломлён», если бы я мог говорить.

— Как…?

— Она откладывала схватку с Балинтором, пока не родила своего ребёнка. Поэтому она не помогла до этого Гарэсу сражаться с ним… она была беременна. Она построила это место, чтобы защитить своего ребёнка, и ждала… пока не смогла поместить его здесь, в безопасности… прежде чем попыталась победить тёмного бога, — пояснила она.

У меня в голове начало сходиться множество вещей. Тайная цель Мойры, её проявлявшееся время вот времени своеволие, а теперь, когда я подумал об этом… даже само её существование.

— Она создала свою копию не для защиты своего знания, а для защиты своего ребёнка, — сказал я вслух. — Но она так долго его скрывала… зачем говорить нам это сейчас, и почему тебе — первой? — говорил я, и в это время мои мысли неслись вскачь, а мой взгляд скользнул вниз, с печальных глаз Пенелопы на её тяжёлый живот.

— Её дочь — новорождённая, Морт. Ей нужна мать… и отец. Ты уже носишь то же имя, что было у её отца, — ответила Пенни, положив ладонь на свой выпятившийся живот: — Мы можем вырастить их как двойняшек, брата и сестру.

Я опустил взгляд на маленького младенца, частично скрытого за свечением чар. Мой взор затуманился, хотя я не был до конца уверен, почему. Подняв глаза, я обнаружил, что у меня мокрые щёки.

— Давай я уберу чары, — внезапно сказал я.

— Нет, Морт! — сказала Пенни, схватив меня за руку. — Глупый ты дурак, надо подождать, пока я не рожу!

Я был довольно дезориентирован:

— Почему? — спросил я, не думая.

Пенни положила мою ладонь себе на грудь: