Сестра молчит и я все-таки решаюсь открыть глаза. Так и есть — Адель смотрит на окно и её глаза полны задумчивости.

— Знаешь… — нарушает тишину она несколько минут спустя, — тебе не за что извиняться. Если бы произошло то, что должно было… — сестра не договаривает и я запоздало замечаю слезинку, скатившуюся по её щеке.

— Но этого не произошло, — несмотря на слабость, у меня получается говорить твердо, — Адель, я бы не допустила. Даже если… — ладонь сестры на моей руке предупреждающе сжимается и я решаю не продолжать.

Некоторое время мы сидим в тишине. Я слышу, как за окном завывает ветер и даже начинаю проваливаться в дрему. Но мне не дают.

— Тебе надо поесть, — будто выныривает из мыслей Адель.

Сестра, кажется, вновь чувствует себя в своей тарелке и, усадив меня в подушках, вручает чашку с уже подостывшим бульоном и пирожок. От последнего я отмахиваюсь, как могу, но тщетно — меня заставляют съесть и его, и его товарища. После еды я вновь начинаю засыпать — но на этот раз мне никто не мешает.

Скрип двери доносится до меня сквозь сон, а шепот, раздавшийся вслед за этим, все-таки выдергивает меня из объятий очередного сновидения.

— Спит неспокойно, — шепотом просвещает Адель моего визитера, — так что не проснется.

— Как она? — в хриплом голосе Максвелла сквозит неприкрытая тревога.

— Уже лучше. Намного. Спускайся через полчаса — я ужин разогрею.

— Не стоит, — пытается отказаться Риндан и я даже начинаю улыбаться. Кажется, сейчас начнется…

И действительно, начинается.

— Даже не обсуждается! — женский голос даже в полушепоте взвивается до немыслимых высот, — я не собираюсь видеть, как ты превращаешься в скелет! Так что, мистер Максвелл, уж будь добр в моем доме соблюдать мои правила!

Напор Адель, кажется, начисто лишает инквизитора слов — потому что несколько мгновений до меня не доносится до звука, а затем долетает сдавленное:

— Хорошо. Спасибо.

Когда дверь за сестрой закрывается, я еще некоторое время молчу. Риндан поворачивает ключ в замке, затем долго ходит по комнате, ненадолго останавливается у стола и подходит к окну.

— Как погода? — я все-таки решаю нарушить тишину.

— Снег, — он, кажется, не удивляется. Раздаются шаги и стул у моей кровати скрипит, — замело и Лаерж, и Лойс. Но нам даже на руку. Как себя чувствуешь?

Вместо ответа я сажусь в кровати. Максвелл зажигает ночник и его слабый свет заливает часть комнаты, являя мне привычную обстановку и инквизитора.