— Узнаете. — Наверное, это должно было звучать загадочно, но равнодушный тон Альбиноса не предусматривал смысловых оттенков речи. Он выставил следующий палец. — И, наконец, третье — это Власть. Тотальная и абсолютная. Не царствование над одной единственной планетой, населенной примитивными червями, а власть над тысячами миров и миллиардами созданий. Раболепных и послушных. Такая власть приносит великое и бесконечное наслаждение, которое будет с каждым мигом расти и никогда, никогда не приестся и не надоест. Это не передать словами, Егор, позволь я покажу.

— Как? — Зачарованно спросил я.

— Приоткрой сознание. Мы не будем в него лезть, обещаю. Просто — маленький канал для информации.

Я приоткрыл. Он показал.

Шок. Разрыв шаблонов. Прозрение. Все, что я знал раньше, все, чем дышал и чему верил, исчезло. Мир перевернулся.

Это длилось не больше секунды, но вместило в себя целую вечность. Сладкую вечность блаженства. Я увидел сотни незнакомых планет, освещаемых светом незнакомых звезд, увидел немыслимые пейзажи и сказочные города, океаны и горы, леса и реки. И еще великое множество пространств, названий которых я не ведал, и которые сложно описать, так как они находились за пределами моего жизненного опыта и знаний.

И в каждом из этих пространств были живые существа. Миллиарды совершенно разных разумных созданий, как практически неотличимых от людей, так и совершенно на них непохожих. Коленопреклоненных созданий. И все они любили меня. Все они боялись меня. Их бытие было построено на этой любви, а смысл жизни заключался в вечном страхе. И я тоже любил их. Их маленькие дела, совершаемые во имя меня, их маленькие жизни ради меня, пронизанные страданием и мукой, и их маленькие смерти с моим именем на устах. Их боль, такая разная, но всегда прекрасная, стремилась ко мне отовсюду неиссякаемыми прохладными потоками, принося невыразимое никакими словами блаженство. Наслаждение от вкуса самого изысканного блюда, греховная сладость самого сильного оргазма, восторженное восхищение самым лучшим произведением искусства, и еще много таких «самых-самых» причудливо слились в этом чувстве, и в тоже время не шли ни в какое сравнение с ним каждое по отдельности. Неисчерпаемая квинтэссенция удовольствия и удовлетворения.

Альбинос прервал передачу, и меня накрыло опустошающее чувство безвозвратной потери. Я даже машинально потянулся к белесой фигуре всем телом, не желая отпускать этот кайф. Мне было мало. Хотелось еще и еще. Идеальный наркотик, вызывающий стойкую зависимость после первого же приема. Я подсел сразу и, видимо, навсегда.