Гриндж удивленно вытаращил глаза.
– Что? – воскликнул он.
– Поставить портрет туда, откуда он его взял. Портрет королевы Этельдредды!
– Хм, не удивлюсь, если ему не нравится смотреть на этот портрет… Вот страшилище… Но к твоему сведению, у меня тут сторожка, и я не могу вот так все бросить и пойти переставлять за кого-то чьи-то портреты.
Гриндж резко отвернулся, чтобы взять серебряный пенни у медсестры из Лазарета.
Марсия увидела, как Септимус расстроился. Она не знала, в чем тут дело, но за последнее время поняла, что если Септимуса что-то волнует, то к нему стоит прислушаться. Она вскочила на разводной мост, где Гриндж уже болтал с мальчишками, которые несли из Леса хворост.
– Гриндж, – сказала она, угрожающе нависнув над сторожем (на ветру у нее развевался плащ, и Гриндж зачихал, потому что у него была аллергия на мех), – ты будешь делать так, как тебе сказали, и немедленно! Ты и Сайлас Хип должны вернуть на место портрет, а я приду и запечатаю комнату. Помяни мои слова, тебе не поздоровится, если я не найду портрет именно там, где ему следует быть.
запечатаю– Апчхи! Я не могу… апчхи!.. оставить ворота… апчхи!.. апчхи-апчхи-апчхи!.. без присмотра.
– Тебя заменит миссис Гриндж.
– Миссис Гриндж навещает сестру в Лазарете. Ее вчера укусили.
– Ах, мне очень жаль. Ну, тогда Люси.
– Люси, к вашему сведению, убежала за этим никчемным братом вашего ученика, негодница! – огрызнулся Гриндж. – Но если это так уж важно, то я уберу портрет, когда сядет солнце, и подниму разводной мост. Пойдет?
– Нет, Гриндж, не пойдет! Тебе придется закрыть ворота днем!
Гриндж пришел в ужас.
– Я не могу этого сделать, – возразил он. – В жизни не было такого, пока я на посту! Никогда!
– Никогда не поздно начать, Гриндж, – ледяным тоном сказала Марсия. – А может быть, не поздно посадить сторожа в карцер посреди дежурства?
– Что? Да как вы…
– Так я! Вот возьму и посажу!
– Значит, так. Я отойду на минутку, мадам Марсия.