Я вдохнула.

«Я еще не закончила, — сказала я. Я хотела, чтобы он понял, что я собиралась сделать с его замком и двором — и его страной — до того, как он будет искать мое прощение. — Нужно еще обдумать дело с ашоки».

— Думаешь, ты сможешь ее убедить?

«Нет. Но это не важно. Я собираюсь… — о, я так много хотела выразить словами, но знаков не хватало. Подорвать. Разгромить. Разбить. Я вздохнула. — Я собираюсь лишить ее власти, отдать ее нашему народу, — я махнула на памфлет. — Я буду работать над новым прессом. Я установлю его в мастерской писаря, напишу больше такого. И дам другим людям использовать это».

— Использовать… писать… — он пытался понять. — Просто… что они хотят? В таком количестве?

Я кивнула.

— Но… такая власть…

«Это власть ашоки, — сказала я. — Этого слишком много для одного человека».

— Это была твоя власть. И все еще может быть с такой технологией. Ты могла бы писать, а не петь. Я могу оспорить назначение Кимелы в этой ситуации.

Я покачала головой.

«Ее назначили. Пусть остается. Это не будет важно. Я отдам власть ее места народу Моквайи. Эта страна слишком долго зависела от воли ашоки».

Он выдохнул, выглядя утомленно. Я ждала его гнев, может, возмущение из-за предательства. Возражение, что когда-то я была на его стороне. Заявление, что мы с ним теперь были по разные стороны.

Он закрыл глаза.

— Ладно.

Я склонил голову.

— Ладно?

Он кивнул.

— Сделаем это, — он открыл глаза. — Я доверяю тебе.

— Почему? — я не сдержалась.

— Во-первых, соглашусь я или нет, это не помешает тебе сделать это, — уголок его рта дрогнул. — И если твой план такой, я лучше буду на твоей стороне, чем против.