Я прижала меч, и он снова охнул.

— Что думал?

— Я думал, что это могла быть угроза, — быстро сказал он. — Что кто-то пытался запугать меня.

— Почему браслет заставил тебя так подумать?

— Его оставили в моих покоях, — сказал он. — Не прислали с почтой. Он лежал на моем камине. Кто-то смог пройти в мою комнату. Не убив моих стражей, — добавил он высоким голосом.

Я проигнорировала последние слова.

— И что? У тебя есть слуги.

— Никто из них не знал, откуда си-ок. Стражи не видели, чтобы кто-то входил. Как ты вошла?

— Убила всех, помнишь? — сказала я. Я отодвинула меч от его шеи и обошла кресло. — Ты тут один.

Он заскулил, взглянул на меня. Огонь и дым, что за идиот. Словно кучу мертвых стражей у его двери не замечали бы больше минуты. Я снова толкнула его кресло.

— Ты рассказываешь мне не все. Браслет си — то, чего ты хотел. Он должен был показать, что все идет так, как ты хотел. Почему так нервничаешь? Почему думаешь, что тебе кто-то угрожал, если сам не сотворил что-то неправильное?

— Я не нападал на ашоки! — заявил он.

— Врешь, — прорычала я.

— Клянусь, я не…

Я выпрямила руку у спинки кресла и толкнула, он отклонился на задних ножках. Он вздрогнул и издал что-то между воплем и выдохом, его ноги вяло трепетали в воздухе. Я прижала рукоять меча — только рукоять, не клинок — к мясистой части его подбородка, под челюстью.

— Я! — выдохнул он. — Я… записи. Я думал, кто-то узнал, увидел… что не стыкуется…

— Говори проще, — процедила я.

— Записи о рабочих! — пролепетал он. — Некоторые… совсем немного… могли казаться подделанными. Не… подделанными, а… заполненными так, что не поймешь, откуда… взялись…

Я хмуро глядела на него, пытаясь понять его бред. В записях были подделаны данные о том, откуда взялись рабочие?

— У тебя три секунды, чтобы зазвучать понятно, — сказала я.