Королева Мона тихо выдохнула. Часть напряжения пропала из ее плеч. Она склонилась и взяла с подноса чашку чая.

— Тебе говорили об обстоятельствах твоего рождения? — спросила она, наполняя чашку горячим чаем.

Я сжала край шляпы.

— Нет.

— Я была больна. У меня было два выкидыша до вас двоих, и когда лекари поняли, что я ношу близнецов, никто не надеялся, что они выживут. У меня были все документы готовы, чтобы передать трон моему младшему брату, Арлену, — она изящно сделала глоток из горячей чашки. — Ро был комком нервов. Он горевал по двум малышам, которых мы потеряли, но перспектива потерять нас троих была мучительной для него.

Она опустила чашку на блюдце с едва слышным стуком.

— Детали родов не важны — как многие матери, я помню об этом мало. Они длились часами, и мое здоровье уже было слабым, но вы обе родились живыми, и я смогла выжить. Но ярче всего я помню о той ночи, что ты кричала.

— Я была ребенком, — сказала я, заинтригованная.

— Да, — сказала она. — Худым, красным ребенком, рожденным раньше времени, похожим на свою сестру. Но ты плакала. Она — нет. Свет, ты плакала часами. Элоиз была тихой, как ночь. Я не слышала ничего ужаснее той нехватки звука. Ни писка от крохотного больного малыша. Лекари, конечно, напали на нее. Они перепробовали все. Ро и Элламэй помогали им. Они стучали по ее ножкам, очистили ее воздушные пути, массировали ее тело, щипали, тыкали, делали все, чтобы она ответила. А ты лежала в моих руках и визжала, как поросенок. А я лежала, едва держась за сознание, думала, что ты была воплощением здоровья — глубокое дыхание, красное лицо, сила крика. Ты была сильной.

Я сжимала край шляпы так сильно, что костяшки онемели. Я попыталась ослабить хватку. Королева Мона крутила чашку, задумчиво глядя на нее.

— Элоиз спасли, ясное дело, но те несколько часов ваших жизней были опасными. Я была больна, моего молока вам не хватало. Элоиз пила только у меня, и только если я держала ее особым образом, если Ро протирал ее влажной тканью, чтобы она не уснула. Ты не перебирала. У тебя была няня с рождения, Элоиз была со мной. Позже у Элоиз месяцами были колики, она плакала днями и ночами, а тебе хватало лежать и смотреть на фигурки над кроваткой. Ее нянчили, качали, с ней ворковали семья и няни, а ты бормотала с маленькой перламутровой рыбкой над твоей колыбелью. Элоиз не могла научиться спать ночью. Ты спала как камень. И ее кроватка стояла у нашей кровати, чтобы я могла успокаивать ее, не вставая, каждые два часа. Твоя была в углу, а потом в отдельной комнате, чтобы ее плач не будил тебя.