Выйдя из реки, я упал на колени в мокрую траву. С одежды тёк мутный поток, мыслей в голове не было, и до усталого рассудка не сразу дошло, что с берега о чём-то наперебой кричат. Вскоре ко мне подбежал Никитин и потряс за плечо.

– Шеф, – взволнованно произнёс он. – Гляньте!

Я сделал глубокий вдох, повернул голову и тихо выругался. На берег выползало нечто. Огромная ажурная и стеклянистая раковина с торчащими в разные стороны тонкими шипами и длинные полупрозрачные тентакли, которыми тварь слепо ощупывала землю перед собой, делали создание похожим на смесь морского ежа и осьминога. Тварь, внутри которой просвечивали бьющиеся сердца и пульсирующие пузыри, имела размеры большой собаки и поочерёдно выбрасывала вперёд щупальца, а следом подтягивала себя.

Из-за своей полупрозрачности казалось, что сущность сродни холодцу или желе, решившему полакомиться поваром.

Я вздохнул. Конечно, было неприятно, что вместе с очередной потеряшкой к нам попала эта мерзость. Святые отцы заклеймили их ярлыком бесовских отродий и демонической заразы, а учёные мужи называли сущностями, живущими между мирами. Но никто не знал, чем они являлись на самом деле. По большому счёту всё равно. Твари всегда были голодны и безумны. Часто пожирали бедных потеряшек, имевших несчастье оказаться с ними в одном месте. А через месяц подыхали почти так же, как больные бешенством звери и люди – в муках и ярости.

Они всегда были разные, и нам не повезло в том, что пробой не был чистым, но повезло, что тварь не самая опасная. Порой приходилось гоняться за ними по всему городу, как это случилось с Сашкой и Настей.

– Пристрели, – протянул я на выдохе, вставая с колен.

– Не смогу, – растерянно ответил Сашка.

Я скривился и достал из кобуры наган. Подняв оружие, шагнул к твари, выглядывая, куда лучше всадить пулю. Тем временем создание в очередной раз выбросило тентакли вперёд, приблизившись на опасно близкое расстояние. Одно из щупалец задело мою ногу и стало резво обвиваться вокруг голени.

Я поднял револьвер, прицелился и выстрелил. Тварь беззвучно задёргалась и начала втягивать отростки под раковину. Они всегда всё делали в тишине. Даже умирали. Я выстрелил ещё раз.

Свинцовая пуля калибра три линии пробила ажурный панцирь, оставив глубоко внутри след из вспененной плоти, и разорвала в клочья одно из сердец. Тварь снова задёргалась, а я выделил второе сердце и нажал на спусковой крючок. Звук выстрела отскочил эхом от деревьев, и тварь обмякла. Через час она протухнет и начнёт таять. Через день от неё не останется ничего, кроме стеклянного панциря.